– Большой властью? – напрягся Сантьяго. – Кого ты имеешь в виду? Префекта, алькальда или самого губернатора?

– Да нет, это просто мои предположения, – сдал назад Аделберто. – Скорее всего – глупые. Кто из обладающих властью в Кадисе станет воровать мальчиков? У кого хватит смелости на такое? И наглости. Но следов никаких. Все шито-крыто. Не-е-ет, тут, скорее всего, замешан дьявол. А управу на него нужно искать в церкви.

– Так тебе ничего не известно?

– Ни-че-го! – по слогам выговорил Аделберто и снова развел руками.

– Как же ты не знаешь? Помощник коменданта заверил меня, что тебе известно все, что происходит в «веселом квартале».

– Э-э-э, мало ли что про меня говорят. Жизнь многослойна и неоднозначна. Вот вы ученый и сведущий молодой человек, получили прекрасное образование… А известно ли вам, что бедняк выкидывает, а богач хранит?

– Мне сейчас не до загадок, – пожал плечами Сантьяго.

Аделберто достал платок, трубно высморкался и спрятал его в карман.

– Еще не поняли, уважаемый гранд?

Сантьяго снова пожал плечами. У него не было ни малейшего настроения забавляться игрой с хозяином конторы по продаже надгробий.

– И чему вас только так долго учили в Навигацком? Сопли, сеньор, речь идет об обыкновенных соплях. Видите, вы не сумели разгадать самую простую загадку, почему же настолько доверяете словам уважаемого помощника коменданта? Он, кстати, такой же молодой человек, как и вы, и еще ох как многому должен научиться у жизни.

Сантьяго молча положил на стол перед Аделберто несколько золотых монет.

– Надеюсь, это поможет тебе раздобыть нужные сведения. И побыстрее.

Аделберто взял одну монету, задумчиво повертел перед глазами и вернул на место.

– Вот что я вам скажу, дорогой сеньор. Совершенно серьезно, со всем уважением к вам, вашему благородному отцу и досточтимому сеньору помощнику коменданта порта. Дело куда опаснее, чем вы себе представляете. В нашем городе развелось слишком много любителей свежих мальчиков. Поэтому шансы на то, что вам удастся отыскать брата, очень невелики. Я возьму эти деньги, – он указал подбородком на монеты, – и постараюсь сделать, что в моих силах. Еще раз предупреждаю, по этой дорожке я уже ходил и без всякого результата. Однако, если получится что-либо проведать, можете на меня положиться, вы узнаете об этом первым.

– Тебе известно, как меня отыскать? – спросил Сантьяго.

Аделберто усмехнулся.

– И еще одно, – добавил он, пропустив вопрос мимо ушей. – Вы сюда один пришли или вас на улице дожидается слуга?

– Один, – ответил Сантьяго.

– Непростительная оплошность. Люди в такой одежде сами не ходят по улицам «веселого квартала». Они сразу вызывают у наших жителей желание поправить свое благосостояние за их счет. Когда вы пожалуете к нам в следующий раз, оденьтесь более скромно, как простолюдин, или возьмите с собой вооруженного друга. Ребята из Навигацкого приходят сюда целой оравой, и то… – Он многозначительно покачал головой. – В общем, по дороге домой ни с кем не разговаривайте и постарайтесь быстрее уйти.

– Да с кем тут говорить? – удивился Сантьяго. – Улицы пусты, спросить дорогу не у кого!

– Двери домов в этом квартале с легкостью открываются, – пояснил Аделберто, – выпуская наружу ночных охотников, и с не меньшей легкостью закрываются, впуская их обратно.

Сантьяго вышел на улицу. Начался дождь. Невидимое облачко, спрятавшееся в темной пропасти неба, пролилось над Кадисом. Редкие крупные капли, освещенные светом полной луны, походили на серебряные монетки.

Что ж, если Аделберто считает, будто здесь замешана нечистая сила, самое время посетить отца Бартоломео. В Навигацком сейчас служат вечернюю мессу, и падре наверняка в часовне.

На треугольной площадке его окликнули. Грубый голос проревел в спину:

– Эй, господинчик, золотой потеряли.

Припомнив предупреждение Аделберто, Сантьяго не ответил, а ускорил шаг. За спиной послышался топот нескольких ног.

– Эй, богатенький, – проревел тот же голос. – Раз тебе деньги не нужны, так поделись с нами.

Сантьяго выхватил меч и резко обернулся. Нападающих было двое, в их руках холодно посверкивали узкие лезвия кинжалов.

– Брось, брось свою игрушку, мальчишка, – проревел первый, могучего сложения здоровяк. Он был в одной рубашке, а кинжал держал так, как держат нож. – Отдай, что у тебя в карманах, и проваливай.

Сантьяго хладнокровно, словно проводя учебный бой, поднял меч на уровень лица нападавшего и сделал выпад. К его удивлению, здоровяк даже не попробовал увернуться, выпад застал его врасплох, меч вонзился в шею прямо под кадыком и вышел с другой стороны. Сантьяго резким движением выдернул меч и, не обращая внимания на хрипящего здоровяка, бросился ко второму разбойнику. Тот, мгновенно сообразив, в чем дело, пустился наутек. Но Сантьяго бежал быстрее, настигнув удирающего, он с размаху вонзил меч в его спину. Тот сделал по инерции несколько шагов и рухнул лицом на мостовую. Кинжал, со звоном ударяясь о мокрые, блестящие в лунном свете булыжники, отлетел далеко в сторону.

Сантьяго с непонятным для самого себя ожесточением разрубил мечом затылок лежавшего, вытер лезвие об его одежду и пошел обратно.

Здоровяк еще хрипел, захлебываясь в собственной крови, его крупное, совсем недавно такое крепкое и надежное тело дергалось в предсмертных конвульсиях. Проходя мимо, Сантьяго не почувствовал ни жалости, ни отвращения. Он просто уничтожал мрак. Эти двое, выросшие из ночи, были его порождением, и смерть от меча явилась достойным завершением их подлой жизни.

Больше к нему не приставали. Пройдя быстрым шагом «веселый квартал», Сантьяго пересек порт и оказался на чистых, освещенных фонарями улицах Кадиса. Это был его город, правильное, доброе место обитания, а то, откуда он вернулся, больше напоминало крысиную нору, чем человеческое жилье. И жили там крысы, отвратительные двуногие крысы, которых можно и нужно было давить без малейшего сожаления.

По дороге Сантьяго успокоился. Возбуждение, вызванное схваткой, прошло, а после Pater noster, прочитанного у черного угла, в голову полезли совсем иные мысли. Да, он уничтожил частицу мрака, но разве от этого темноты стало меньше? Только что от его руки погибли два человека, два испанца, два католика, но в нем ничего не пошевелилось, будто он действительно задавил двух крыс. А ведь это люди… Пусть плохие, но люди!

«Разве это люди?» – спросил он себя, оказавшись перед воротами Навигацкого. Что бы эти католики сделали с ним, не умей он держать в руках меч? В лучшем, самом добром случае, просто ограбили бы, а в худшем могли искалечить, убить или… украсть, как Фердинанда. И продать в рабство…

Сейчас его мать рыдает в часовне, стоя на коленях перед