В результате, однако, судебное решение было полно комизма и компромиссных «оговорок». Суд не мог, по совести, признать, что подсудимый виновен в такой мере, чтобы понести полное наказание по статье 105 Воинского устава о наказаниях, которая грозила лишением всех прав и присуждением в дисциплинарный батальон от 4 до 8 лет. Но также суд «не мог» и оправдать подсудимого, потому что в нем сидели г. г. Агарковы. Так вот, в своем окончательном приговоре, который постановлено было самим же судом повергнуть на «бла-говоззрение» Верховного Правителя, вместо указанной высшей меры наказания, назначено было подсудимому, виновному в том-то и том-то, один месяц ареста на дому и, кажется (в настоящее время память изменяет), чуть ли не с исполнением служебных обязанностей. И эта комедия нужна была только для того, чтобы «ударить по носу зарвавшуюся молодую Ставку».

Да, надо сознаться, «ретроградная» партия Марковского ликовала. Ставке действительно «утерли нос», но не в том, что она своею властью сделала, а в том, что она этой высокой властью пользоваться не умела. Как только кончился процесс, о нем скоро все позабыли, и раньше всех сам «подсудимый». О том, что через месяц после приговора последний был представлен Верховному Правителю (в это время генерал М.К. Дитерихс был главковостоком) и им ликвидирован без остатка, под видом полного помилования, автор настоящих воспоминаний узнал почти случайно, когда, после ссылки в Кокчетавские степи, по вызову генерала К.В. Сахарова снова возвратился в эвакуирующийся Омск.

Как-никак, после омского процесса обе враждовавшие до сего времени военные группировки, и старая (главный штаб), и молодая (Ставка), нанесли взаимное друг другу поражение. Их поражением воспользовалась, если так можно выразиться в этом случае, третья группа, и эта группа шла под флагом генерала М.К. Дитерихса. Но лучше ли от этого стало? Не объединив, а разрознив молодую и старую группы еще в большей степени и бросив, как указано было выше, весь центральный аппарат военного управления на произвол судьбы, генерал М.К. Дитерихс стал носиться по фронту и почти непосредственно управлять операциями весьма ослабевших и обтрепанных армейских группировок.

Он, как и генерал Д.А. Лебедев, не смог поддержать быстротечно таявший состав рядов Белой Сибирской армии и не смог организовать достаточно сильных маневренных войсковых групп в ближайшем тылу Восточного фронта, для того чтобы откатывающиеся в безудержном порядке, растянутые на широком протяжении части могли на них опереться и перейти снова в контрнаступление.

Генералы Лебедев с Бурлиным и Степанов с Марковским не сумели вовремя сформировать предназначавшихся для поддержки фронта сначала трех, а потом еще двух пехотных дивизий. Вследствие бездарной волокиты главного штаба и борьбы со Ставкой по всякому пустому случаю эти части, которые должны были составить по крайней мере две довольно сильные армейские группы, совершенно не поспели со своими формированиями и, вместо одновременного и заблаговременного прибытия их в соответствующие стратегические районы, они вливались в общую линию поколебленного фронта по частям и моментально в них растворялись, таяли и даже переходили на сторону противника.

Еще в марте месяце 1919 года, когда Сибирские армии полным и победоносным маршем двигались к берегам Волги, автор настоящих воспоминаний настойчиво докладывал в письменной форме начальнику главного штаба и военному министру, когда последний вызывал его для личных к себе докладов, о том, что, несмотря на кажущийся успех наступающих армий, надо немедленно же приготовить в тылу новые войсковые группировки, чтобы в случае неустойки (которая могла быть в любой момент, ибо войска сильно растянулись, легко могут быть прорваны большевиками и тогда неминуемо и неудержимо покатятся назад) принять их на себя. С этой целью надо было ускорить формирование намеченных еще в феврале месяце новых трех дивизий.

Ни Степанова, ни Марковского этот важнейший вопрос нисколько не волновал, ибо они увлечены были в это время разработкой штатов всех центральных учреждений военного ведомства, в том числе, на первом месте, главного штаба, с тем чтобы придать этим учреждениям боле «импозантный», по сравнению со Ставкой, вид. Сам военный министр по десять раз возвращал обратно на переработку, как сейчас ясно помнится, штат какого-то несчастного строевого отделения главного штаба, в котором должны были переиздаваться воинские уставы на новый лад. В составе этого маленького отделения должно было состоять не больше двух или трех офицеров. Так вот, решению вопроса о том, два или три офицера должны быть в этом отделении, которому судьба так и не дала возможности развернуть своей деятельности, военный министр жестокой эпохи Гражданской войны придавал более важное значение, чем подаче на изнывающий в неравной борьбе фронт сильных войсковых подкреплений!!!

Если со штатом одного маленького штабного отделения военный министр сам лично прокопался около двух недель, то легко себе представить, что творилось в этом же вопросе, когда составляли штаты для намеченных к сформированию трех новых дивизий. Тут мудрствованиям генералов Степанова и Марковского не было ни границ, ни края. Да если к этому прибавить постоянное еще переругивание со штабом Верховного главнокомандующего и волокитную переписку со штабами округов и воинскими начальниками, собиравшими комплектования и кадровый состав для этих частей, то станет вполне понятным, почему с подачей резервов на фронт вообще опоздали.

Чувствуя и на своих плечах серьезную ответственность за несвоевременную подачу на фронт солидных подкреплений и не видя иного исхода для продвижения дела с формированиями трех новых дивизий, автор настоящих воспоминаний в частном порядке апеллировал к высшим чинам Ставки с целью воздействовать через них на военного министра и начальника главного штаба. В Ставке возмущались порядками военного ведомства, но не особенно тоже, видимо, болели душой за этот острый вопрос.

Однако фронтовые начальники все время подавали свои голоса о необходимости заблаговременных мероприятий в тылу армий, ибо они тоже понимали, что успехи эти могут оказаться только временными и в случае серьезной неудачи или прорыва большевиками где-либо растянутого фронта может получиться жесточайшая катастрофа. Некоторые из них, как, например, генералы В.О. Каппель и К.П. Нечаев{112}, приезжали лично в Омск для того, чтобы подогнать вопросы формирований, пополнений и общего снабжения частей на фронте, находящихся под их командой. Имея более напористый характер, К.П. Нечаев умудрился (в Омске, к превеликому удивлению, надо было уметь «умудряться»), странствуя по всем военным учреждениям, ведающим различными видами снабжения армии, вытягивать для своей кавалерии седла, сапоги и проч.

Во время наездов в Омск генерал К.В. Сахаров нередко заходил в главный штаб, где и познакомился более близко с полковником Обе-рюхтиным, заведовавшим организационным отделением в штабе. В начале ноября месяца 1919 года, когда генерал Сахаров перед