ментальные состояния у некоторых нелюдей, включая человекообразных обезьян и хищных птиц, основана на способности представлять ментальные состояния, которая включает в себя минимальную модель ментального, имеет три плюса. Он уточняет, о чем должны заботиться исследователи, утверждая, что животные, кроме людей, могут представлять ментальные состояния других людей. Она не является уже известной ложью, и есть даже намек на то, что ее предсказания верны (раздел 5). И у нее нет теоретически последовательных, эмпирически мотивированных и легко проверяемых конкурентов - по крайней мере, пока. Итак, если минимальная модель психического не характеризует способности нечеловеческих животных отслеживать другие психические состояния, то что же тогда характеризует?

 

Глава 26. От ложных убеждений к истинным взаимодействиям. Являются ли шимпанзе социально активными?

Сара Винсент и Шон Галлахер

В своей работе 1978 года психологи Дэвид Премак и Гай Вудрафф поставили вопрос: "Есть ли у шимпанзе теория разума?". Они рассматривали этот вопрос как взаимозаменяемый с вопросом: "Делает ли шимпанзе умозаключения о другой особи, в любой степени или в любом виде?". (526). Здесь мы предлагаем альтернативный способ осмысления этой проблемы, утверждая, что, хотя шимпанзе, возможно, и не обладают теорией разума в строгом смысле (об этом будет сказано ниже), мы должны думать о них как об активных восприемниках практических и социальных возможностей. Таким образом, мы переформулируем вопрос: "Являются ли шимпанзе социально активными?".

В первом разделе мы кратко рассмотрим известные теории разума и теории чтения поведения. Затем мы представим более подробное описание энактивистского подхода к социальному познанию. Во втором разделе мы противопоставляем эти три подхода применительно к ряду эмпирических исследований, связанных с социальным познанием у шимпанзе (Pan troglodytes), отстаивая энактивистскую интерпретацию данных.

Теория разума, чтение поведения и теория взаимодействия

Подходы к теории разума (ТОР) традиционно предполагают, что у нас нет прямого доступа к разуму других людей (Sellars 1956; Gallagher 2016).2 Соответственно, ToM утверждает, что только некоторая форма умозаключения (т. е. либо теоретическое умозаключение, либо симуляция) делает возможным понимание (или "чтение мыслей") ментальных состояний других людей.

Концепция чтения по поведению (BR) стала первой альтернативой взглядам на ToM. Когда в описаниях чтения мыслей стали подчеркивать его прогностическую ценность (т.е. в отношении поведения), некоторые утверждали, что мы способны предсказывать поведение других людей на основе наблюдений за отношениями между текущим поведением и средой, в которой это поведение происходит - без приписывания ментальных состояний (Povinelli 2000; Povinelli and Vonk 2004; Penn and Povinelli 2007). Согласно этому лагерю, то, что некоторые принимают за свидетельство ОМ, на самом деле является лишь свидетельством ассоциативного обучения.

Энактивистский подход к социальному познанию, иногда называемый "теорией взаимодействия" (ТОВ), является альтернативой как ТОВ, так и БР - альтернативой, которая, как мы утверждаем, особенно полезна для осмысления социального познания у шимпанзе (и, возможно, у других видов в целом). Опираясь на феноменологические ресурсы, особенно на работы Мерло-Понти, ИТ оспаривает предположение ToM о том, что у нас нет прямого доступа к другим разумам, отчасти определяя разум как воплощенный и расположенный. В большинстве наших повседневных встреч с другими людьми мы не принимаем зрительский взгляд, наблюдая за другими с позиции третьего лица. Скорее, утверждает IT, чтение мыслей путем теоретического умозаключения или симуляции - это относительно редкий, более специализированный подход к пониманию другого в особых обстоятельствах или когда взаимодействие и коммуникативные процессы, задействованные в большинстве наших повседневных встреч, не работают. Крайне важно, что мы не просто наблюдаем, а взаимодействуем с другими в высококонтекстуализированных социальных условиях, через коммуникативные акты или в нормативно ограниченных и иногда предписанных отношениях, которые часто поддерживают наше прямое энактивное восприятие воплощенных намерений и эмоций других. Проще говоря, теоретики взаимодействия считают, что мы понимаем других в первую очередь через воплощенные и расположенные случаи взаимодействия - непосредственно воспринимая других как разумные существа (Gallagher 2008, 2012). В отношении социального познания мы являемся не столько наблюдателями, сколько участниками.

В ИТ социальное восприятие рассматривается как активное (или ориентированное на действие), включающее сенсорно-моторные навыки, а не пассивный прием сенсорных сигналов (Varela et al. 1991; Hurley 1998; Noë 2004). Как правило, мы воспринимаем мир как позволяющий действовать (практические возможности), а других людей - как позволяющие взаимодействовать (социальные возможности). Мы также воспринимаем намерения и эмоции в позах, движениях, жестах, выражении лица, направлении взгляда, голосовых интонациях и т. д. В этой связи ИТ ссылается на исследования в области воплощенного познания и конкретные концепции намерений и эмоций.

Важно отметить, что намерения не являются скрытыми ментальными состояниями. Они включают телесные или моторные намерения (так называемые "М-намерения"), отраженные в кинематике движений и действий, а также настоящие или проксимальные намерения ("П-намерения" или намерения в действии), когда предшествующее намерение уточняется в терминах настоящего контекста (Pacherie 2006, 2008; Searle 1983). То, что М- и П-намерения могут быть восприняты в действиях другого человека, не является априорным утверждением; существуют веские научные доказательства в пользу этого утверждения. Если я поднимаю чашку, чтобы пить из нее, форма моей хватки отличается от той, которую я поднимаю, чтобы бросить ее (Jeannerod 1997). Интенциональные аспекты телесных движений присущи динамической кинематике движения и отражаются в ней (Ansuini et al. 2006, 2008; Marteniuk et al. 1987; Sartori et al. 2011). Как экспериментально показали Беккио и др. (2012), даже в отсутствие контекстуальной информации эти намерения могут быть перцептивно дифференцированы как таковые в телесном движении. Действительно, эта способность развивается в раннем младенчестве. Семи-девятимесячные младенцы могут воспринимать некоторые неоднозначные действия, такие как предложение и отказ от предмета, как отражение игровых намерений, с другими целями и результатами, чем при буквальной интерпретации тех же намерений (Legerstee 2005; Reddy 2008). Р-намерения тесно связаны с контекстом, и есть доказательства восприятия Р-намерений (а также эмоций) в исследованиях телесной кинематики и динамики социального внимания и контекстуального взаимодействия у взрослых (Atkinson et al. 2007; Lindblom 2015).

Эмоции тоже связаны с аспектами воплощенного разума. Эмоции - это не просто внутренние переживания; это сложные паттерны, включающие телесные состояния и выражения. Если рассматривать эмоции как "индивидуализированные паттерны характерных признаков (Newen et al. 2015: 187) - признаков, которые могут включать телесные проявления, поведение, выражение действий и т. д. - то восприятие эмоций можно рассматривать как форму перцептивного распознавания образов (Izard 1972; Izard et al. 2000; Newen et al. 2015). Мы можем непосредственно воспринимать паттерн выражений и поведения - и, таким образом, непосредственно воспринимать достаточное количество паттерна, составляющего эмоцию. Философы, такие как Шелер (1954: 260-261), Витгенштейн (1967: §229; 1980: §170, §570) и Мерло-Понти (2012), отстаивали эту