Не помогало и то, что у нее закончились все эти чертовы флаконы. Тридцать штук, которые она привезла с собой, давно закончились, они были выпиты по дороге на Север, пока она переживала из-за нападения, которое так и не произошло. Это продолжалось всю кампанию, но чего она ожидала? Она выпивала по два, три или четыре флакона в день.

Хуже всего было то, что теперь ей приходилось клянчить у этого чертова Аасгода, этого ханжеского дерьма. Она сказала ему, что кто-то ударил по ее сумке, что ее флаконы разбились, но он знал, что она лжет. Он знал, но был слишком напуган, чтобы что-то сказать.

Но ему нравилась власть, которую он теперь имел над ней, и он протягивал ей то один, то другой флакон, как будто она была каким-то ребенком. К каждому флакону прилагалась лекция.

Боги, лучше бы она никогда не начинала пить эту гадость. Она жалела, что не остановилась, когда поняла, что вода ее меняет. Она хотела, она хотела, она хотела. Глупые мысли. Детские мысли. Тогда не было другого выхода. Сейчас нет другого выхода. Она не убьет меня раньше, чем эта война. Мне просто нужно оставаться достаточно сильной, чтобы…

Нет, сейчас она даже думать об этом не хотела. Ее план был секретным. Лучше сохранить его в тайне.

Тавис подвел остальных:

— Вы готовы, шеф?

Тиннстра кивнула:

— Давайте поднимемся. Убедимся, что с другой стороны никто не прячется.

— Да.

Они двинулись вперед, бесшумно, как и все хорошие убийцы, с открытыми глазами и оружием в руках, поднимаясь вверх по склону, преодолевая провалы и неровности склона долины, карабкаясь по скалам и валунам. И все это время Тиннстру преследовала одна и та же мысль: Где Черепа?

Она не верила, что они в безопасности. Она не верила, что эгрилы не нападут снова.

Тиннстра почувствовала взрыв магии Зорики и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку яркого света в центре марширующей колонны, а затем ее дочь взмыла в воздух. Тиннстра наблюдала, как Зорика устремилась в облака и почти исчезла из виду. В этот момент она позавидовала своей дочери, у которой была такая свобода — оставить позади беспорядок этого мира.

У Тиннстры не было такой роскоши. Она была по уши в дерьме.

И чья в этом вина?

Тиннстра и ее десятка продолжали карабкаться, в то время как армия продолжала продвигаться по Северной дороге. Она старалась не думать о том, насколько малочисленны они сейчас. Больше половины их войск погибло, и они участвовали только в одном крупном сражении.

А в этом чья вина?

Каким лидером она была? Каким героем?

Одно можно сказать наверняка — она не была своим отцом. Без воды Чикара она была никем.

Зорика пролетела мимо, следуя вдоль дороги, опускаясь все ниже, пока почти не заскользила по земле, пока не превратилась в яркую искорку вдали.

Тиннстра улыбнулась. Зорика была единственным лучиком света в мире Тиннстры. Утренний спор был глупым. Слова дочери задели Тиннстру, и она вспылила. Хотя ей следовало быть храбрее. Рассказать о том, что напугало Зорику, признаться, что и сама была напугана, боялась за себя, боялась, что всех — особенно Зорику — убьют, боялась все испортить.

Прости меня за то, что я сделала, любовь моя. Я сделала все это ради тебя.

— Тиннстра! — Голос Тависа оторвал ее от мрачных мыслей.

Она подняла глаза. Он был уже на вершине склона, присел на корточки и махал ей, чтобы она присоединилась к нему.

Тиннстра опустилась в высокую траву и, взяв в руку топор, огляделась в поисках того, что видел Тавис. Небо было чистым, никаких Дайджаку, никаких следов Избранных. Что могло напугать Тависа?

— Идите сюда, — прошипел он.

Она быстро прошла мимо Садиры, мимо Ники, мимо Дейла:

— В чем дело?

Он указал назад, вдоль долины:

— Видите те скалы там, внизу? Отсюда они кажутся голубыми.

— Голубые скалы? — Она чуть не рассмеялась. Он беспокоился о голубых скалах?

— Они выглядят неестественно.

Она последовала его указаниям и увидела скопление валунов. Даже с такого расстояния они казались массивными, с голубоватым отливом. С дороги они были невидимы. Трава и мох покрывали их бока — даже слишком хорошо покрывали. Как будто их специально туда положили. Улыбка сползла с ее лица. А что это на поверхности камней?

— Кто-то что-то на них написал? Или нарисовал?

— Да, — сказал Тавис, — но я не узнаю символы. Возможно, это руны или охранные знаки. — Оба ответа означали магию. Магия там, где ее не должно было быть. Тиннстра прислушалась к своим ощущениям, испугавшись, что она что-то упустила, но там было нечего искать.

Просто у нее было ужасное предчувствие, что вот-вот произойдет что-то плохое.

— Мне это не нравится, — сказала Тиннстра. Она оглянулась на дорогу, в сторону приближающейся колонны, и боль в животе усилилась. — Там есть еще. По обеим сторонам дороги.

— Как мы могли их не заметить?

— Мы не смотрели на камни. Мы искали Черепа.

— Я думаю, нам следует вернуться вниз, — сказал Тавис. — Посмотреть вблизи.

— Ты прав. — Она двинулась вперед, остальные последовали за ней. Время замедлилось, как всегда, когда вот-вот должно было случиться что-то плохое, и все же армия все еще двигалась к ней, теперь по обе стороны колонны были синие валуны. — Тавис, туда. — Она махнула рукой в сторону первых камней, которые увидела. Он сорвался с места, а с ним и половина их команды.

Тиннстра и остальные побежали к армии.

Недостаточно быстро. Валуны начали двигаться.

51

Зорика

Северная дорога

Зорике не следовало улетать и бросать армию, но ей нужно было побыть одной. Ей нужно было время подумать. Все шло наперекосяк, и она не знала, как это исправить, особенно то, что происходило между ней и Тиннстрой. Боги, они были в самом разгаре войны, и она больше беспокоилась о том, почему она ссорится с мамой. Она чувствовала себя эгоистичной и мелочной, даже думая об этом, не говоря уже о том, чтобы улететь и бросить всех. Но армия продержится несколько часов и без нее. Ее исчезновение не причинит никакого вреда, разве что разозлит Тиннстру — не то, что мать его заметит.

Когда-то ей не удавалось скрыться от глаз матери. Как бы это ни было неприятно, Зорике знала, что это из-за любви Тиннстры к