— Я все слышу, — глухо ответил мужчина, надсадно закашлявшись.

— Все-все?

— Самое главное, моя…

— Решад Маратович, пойдемте, я вам руку обработаю, — подошел врач скорой помощи из райцентра. — У Вас на левой ожог.

— Да, сейчас. Подойду. Сашку увезли?

— Грузим. Там Ваши показания нужны, но это не к спеху.

— Это все ты-ы-ы! Ты! — скрючив пальцы в желании вцепиться, на Иру летела Людмила, но ее успел перехватить Алексей, удерживая вдвоем с медиком ополоумевшую от горя женщину. — Вы с Наташкой все подстроили, только и мечтали Сашеньку убить, подстилки дешевые! Будь проклят тот день, когда сыночек эту мразь пузатую в дом приволок! Ненавижу!

— Да прекрати ты, Людка, сама и виновата, что Санька бухал, — протрезвевший хозяин дома с горечью смотрел, как догорает, шипя под водой, хлещущей из пожарных рукавов, его жилище. — Взял тебя с пузом, сам дурак… От моих ты быстро избавлялась. Вот и выросло…

— Предварительно, пожар начался с веранды, не скажете, что там могло воспламениться? — к старшему Цареву подошел полицейский с райцентра.

— Сашка там курил. Вчера приехал ночью, сбег, падла с больнички. Ну, сходил я сегодня за беленькой, с устатку, наломался в огороде. А Сашка и вылакал полтора пузыря, — повинился погорелец. — Курить ходил на веранду, да.

— Захлопнись, старый дурак! — визг Людмилы перешел в вой. — Сыночек, родненький, как же это, как ты мог…

А влюбленные все сидели на земле, пока под них не потекла вода, неся в белой пене черные угольки и обугленные ошметки былого богатства. Кое-как поднялись оба на ноги, поддерживая друг друга. Разнимать намертво сжатые кольца рук не хотелось никому первым, но пришлось, внешний мир требовал их присутствия. А для двоих будет ночь…

— Иди домой, я скоро. Приду к тебе… — обожженным губам слова давались плохо.

— Нет, я с тобой буду!

— Я сказал — домой! Забери Нату, и чтоб через две минуты я вас не видел.

— Хорошо, — действительно, сейчас подруга нуждалась в ее участии, а все признания можно оставить на потом. — Наташ, пойдем, за Танюшкой, и ко мне.

В молчании подруги добрались до дома Яруллиных. Пока Ната зашла забрать дочь, Ира присела рядом с обеспокоенной незнакомыми запахами волчицей, обняла ее за шею:

— Все хорошо, Тень, твой хозяин скоро придет, не переживай, девочка. Он у тебя — герой! А знаешь, я его люблю… Очень люблю, Тенюшка, больше жизни и боюсь за него.

— Ирочка, ты чего не заходишь? — обеспокоенная мать вышла из дома. — Пойдем, я чай налила, пока Танюшка спит, пойдем в дом, кызым.

Вздохнув, Ира поднялась на крыльцо.

— Наиля-апа, я девчонок к себе заберу, у меня комната свободна. Наташин дом тоже пострадал, — шепотом, чтобы не разбудить Танюшку, предложила Ирина.

— Хорошо, а что Люда?

— Вот пусть и живет в моей хибаре, Наиля Ильдусовна! — на глазах Наташи заблестели слезы. — Или у своей подружки! На улице буду жить, но туда больше ни ногой! Слышали бы Вы, что она говорила…

— Понимаю. Лучше у чужих людей, чем с такой свекровью.

— Я не чужая Нате, Наиля-апа! И в обиду девочек не дам.

— Прости, кызым, не так выразилась.

— Танюшка проснулась! — сорвалась Наташа, услышав в соседней комнате всхлипы плачущего ребенка.

Ира ринулась было за ней, но Наиля мягко ее остановила, взяв за руку:

— Дочка, я слышала, что ты там, на крыльце сказала. Ирочка, я была бы рада, если бы сын был с тобой, о такой невестке и мечтать не могла. Но, он ведь опять рапорт написал, кызым.

— Какой рапорт? — еще не поняла Ира.

— Если на комиссии его признают годным, он подпишет контракт и уедет, дочка.

— Надолго?

— Полгода, год, два. Последний раз чудом выкарабкался, мне говорили, чтобы… готовиться к худшему, даже в Питере, в госпитале при академии, где он учился, не давали шансов. Колонна их попала под обстрел, а Решад перед этим свой, как это называется, как жилет… да, кевлар, отдал санитару молоденькому, понадеялся, что обойдется. Не обошлось. Я так молилась, чтобы не ездил больше, но он решил иначе.

Ира встала из-за стола, не своим голосом произнесла:

— Я девочек на крыльце подожду.

Дома должны быть сигареты. Сейчас главное — не расстраивать Наташу своими проблемами, подумаешь, влюбилась, а он мечтает свалить подальше, как с шеи скинул ярмо ненавистной женитьбы. Трахнуть очередную дуру, и свалить.

Ира представила толпу дамочек со всего района, провожающих драгоценный член главврача, и тут она выплывает, в конец очереди, скромница в сарафанчике, глазки потуплены, ромашишка полуободранная в ручке. Любит — не любит, плюнет — поцелует.

Размечталась! Надо взять себя в руки, пережить это помрачение ума, все равно ничего хорошего не светит. Потом пореветь, себя жалея.

— Танюш, завтра купим тебе новые платья, туфельки, бантики, для занятий нужное, поедем в Казань, к Дане с тетей Женей в гости зайдем, да?

Девочка вдруг обняла Ирину за шею, прижалась хрупким тельцем:

— Т-т-етя Ира, а п-п-папа теперь н-на небе?

— Да, моя хорошая…

— Х-х-хоть бы он там П-п-пирата в-встретил!

— Встретит, непременно, Танюш, — Ира сглотнула подступивший ком.

— П-п-папа любил П-п-ирата, даже плакал, к-к-когда П-пиратик из будки не в-вылез. Он и н-нас любил, т-только, когда выпивал, с м-мамой ругался.

Из ванной комнаты вышла Ната в новом банном халате, позвала дочь купаться.

— Нат, пока вы с Танюшкой плещетесь, я на пирс схожу?

— Чего это ты?

— Нужно подумать, я потом тебе расскажу, вечером. На кухне сама разберешься, знаешь, где что лежит. В морозилке котлеты есть, пельмени, в холодильнике йогурт, сметана, хозяйничай.

Ирина не помнила, как дошла до пирса, погруженная в свои мысли, подкурила сигарету, но так и не затянулась, оставив ее тлеть в тонких пальцах. Воспоминания накрыли со страшной силой — здесь столько счастливого времени было на двоих…

Ира горько улыбнулась, затушила сигарету, аккуратно вдавила в землю окурок, закинула песком. Хорошо еще, не переспали, мечты так и остались мечтами. Не будет похмелья от дикой страсти, не будет натянутых улыбок после, вымученных словес о погоде при случайных встречах.

— Наташа сказала, что ты здесь, — Решад, как обычно, подошел неслышно, обнял сзади за талию, прижал к себе, счастливо вздохнув. Он него все еще пахло дымом и гарью, этот запах, казалось, пропитал весь поселок. Голос, и без того с хрипотцой, осип совершенно. Как ни упрашивал его врач скорой помощи ехать с ними в райцентр, Решад только посмеялся. В его распоряжении целая больница, если что — все есть для лечения, и ингаляции, и полоскание,