— Бахтияр… Но это уже ни в какие рамки! — воскликнула Юля, снимая уличную обувь. Шлепая разношенными тапками, прошла на кухню, неся пакет. — Это что еще за…

— Фрукты. Я таких и не видела никогда, половину только сфоткала, и в гугле опознала. Эти, маленькие, личи, вкусные, кстати.

— А шоколада столько зачем? Я не ем шоколад… — растерянно оглядывая подарки, Юля села на узкий диванчик.

— Я съем! — хихикнула Даша.

— Прыщами закидает.

— Это хорошо, что ты сидишь, мам, — дочь рысью слетала обратно в зал, принесла коробку синего бархата и визитку.

Юлия щелкнула замочком, открыла трясущимися руками крышку. На черном бархате, прижатые прозрачными зажимами, нежились драгоценные сапфиры в россыпи бриллиантов, обрамленные белым золотом. Почему-то Юля сразу поняла, что это не поддельные стразы в серебре, не будет этот человек размениваться на мелочь. Полная парюра…

Так, не закрывая, Юля поставила коробку на стол. Меж открытой баночкой йогурта и миленьким набором солонки и перечницы с китайской барахолки, камни смотрелись еще роскошнее, своим видом унижая пластик кухонного гарнитура и самый распространенный рисунок линолеума.

Взяла черную визитку в руки, осторожно, будто она могла вывернуться гадюкой и укусить, набрала выбитые серебром цифры номера.

— Бахтияр Каренович, это уже ни в какие рамки! — не здороваясь, повторила женщина, закипая. — Мало того, что последние дни мне приходится пользоваться общественным транспортом, прикидывая стоимость страховки, и сколько я заплачу за техобслуживание, так еще драгоценности стоимостью всей моей трешки, не меньше…

— Вам не понравилось, душенька, Юлия Сергеевна? Я выбирал камушки под цвет ваших прелестных глаз, — жалобно ответил даритель. — А насчет страховки и всего прочего, я недалеко, предлагаю съездить вместе по всем присутственным местам и быстренько закончить с оформлением.

— Значит, мою машину не вернете? — не обращая внимания на удивление в глазах дочери, продолжила Юля.

— Могу. Но не буду. Жду вас у подъезда через полчаса, голубушка, — посчитав разговор законченным, Бахтияр ткнул кнопку отбоя, включил правый поворотник.

— Мам, а что с нашей машиной?

— А ты не видела? — все так же держа телефон и визитку в руках, Юля прошла на балкон. Дочь поспешила за ней. — Вон, это теперь наша машина.

— А я еще хотела тебе сказать, что какой-то идиот свою колымагу на твоем месте припарковал! — воскликнула Дашка. — Ахренеть, подарочки!

— Вот именно, ахренеть, — вдруг расплакалась Юля. — И почему я именно в среду к Иришке поехала? Ну почему не в четверг, не во вторник? Вон, кстати, видишь, что во двор заезжает? Явился, поклонничек…

— Ахренеть два раза! Это ж маршрутка на синтоле!

— Дашутка, мне даже надеть нечего, — всхлипнула последний раз мать, успокаиваясь.

— Ты же недавно платье купила, то, зеленое.

— Угу, за тысячу триста. Представь, дама в такой машине, и в платье по цене одного коврика для ног. Нет уж, не жили богато, начинать не стоит.

— Тогда иди в чем есть, мам, не хватало еще для этого Каа наряжаться. Взгляд у него, конечно…

У подъезда, на лавочке возле круглого ларечка с чистой водой было непривычно пусто, лишь восседал Бахтияр, расшугав своим грозным видом местных бабок, а, казалось, только вежливо поздоровался. Увидев Юлию, выходящую из подъезда, вскочил, зачем-то смахнул с рукава черной рубашки несуществующую пылинку. Как она мило щурится из-под очков, этот королевский взгляд, а эти линии женственной, чуть полноватой фигуры, совсем чуть-чуть, как надо. Богиня…

— Душенька, Юлия Сергеевна, как я счастлив вновь увидеть вас! — в два шага очутился рядом, взял ее руку, поднес к губам, склонившись. И про хромоту забыл.

— Бахтияр Каренович, давайте проясним ситуацию. Ваши подарки не лезут ни в какие ворота. Как я, например, объясню на работе появление у меня такой машины? Ох, если еще налоговая заинтересуется таким внезапным приобретением… — вспомнила Юля, и волосы на затылке опять стали подниматься. Опять расходы! — И украшения. Где мне их выгуливать? На педсовете? В магазине за углом? И хранить в моей квартире такое… Дверь выносится с одного пинка. Подобные драгоценности необходимо держать в банковской ячейке! Мой бюджет не вынесет столько «счастья»!

— Так скажите, голубушка, какой подарок вас порадует? — растерянно произнес воздыхатель.

— Если вы не намерены останавливаться… А подарите электролобзик! — вдруг жалобно попросила Юлия. — Я свой соседу отдала, а он сломать умудрился.

— Что? Лобзик? Юленька, душенька, вы неподражаемы! — расхохотался громогласно Бахтияр, еще раз поцеловал ее руку. — Будет у вас самый лучший лобзик, сейчас заедем, купим, только не отказывайтесь на сей раз!

— Не откажусь, — улыбаясь, женщина села за руль подарка. — Вы на своем автомобиле поедете, или со мной?

— Если вы не против, с вами, прелестница! Свою малышку я поставил удачно, не помешает до вечера никому. А насчет налоговой и прочая, — Баха наклонился ближе. — Все решается сменой фамилии.

— Что? Да я в браке не меняла свою девичью! — возмутилась Юлия такому предложению.

— Не спорю, Брежнева — прекрасная фамилия. Но Атари звучит лучше.

Все валилось из рук. Ната с Танюшкой еще спали, когда она уже бестолково шлепалась по кухне, роняя все, до чего дотрагивалась. После каждого звона разбившейся посудины, треска рассыпавшейся крупы или звона упавшей ложки, Ира прислушивалась, не разбудила ли девочек. Плюнув на завтрак, есть же бутерброды, вышла в огород. Но и тут не задалось. Набрала молоденьких перчиков, задумавшись, столько, что теперь только морозить.

— Доброе утро, кызымочка моя, — через забор стояла соседка с секатором в руках. — Тоже не спится?

— Да, Наиля-апа, плохо спала, доброе утро.

— Решад всю ночь кашлял, думала, вывернет его, глаз не сомкнула. Ушел сейчас на работу.

— Мы сегодня в Казань, вам что-нибудь купить?

— Да все есть, кызым, — женщина замялась. — Ирочка, вы с Решадом поговорили? Может, отговоришь его уезжать?

— Я попыталась, — тихо ответила она. — Он же упрямее осла! Мы опять поссорились.

— Ох, дети… — у матери опустились руки. — Ты не в курсе, погорельцы где? Вещи Люде собрала на первое время, правда, немного, размер у нас разный. Резеда вечером звонила, тоже собрала.

— Вчера Лешик сказал, что Людмилу увез к себе брат, а Евгения Егорыча в больницу определили. Ой, он же там совершенно один, никто к нему не придет. Может, что-то приготовить, — придумала Ира.

— Я вчера бульон сварила Решаду, давай и Егорычу термос налью. Если он, как Решад, дыму наглотался, твердое пока нельзя есть.

— А я сливочный кисель сделаю и бананы с медом перетру, — воскликнула девушка, и унеслась в дом, забыв попрощаться.

— ДжазакиЛлаху Хайран[1], девочка моя, — шепнула вслед Наиля.

— Доброе утро, Ириш, ты уже в кастрюльках носом? — на кухню вышла заспанная Ната. — Я попросить хотела, если тебе