Шрифт:
Закладка:
При мысли об этом я скрипнул зубами и угрожающе произнес над головами моих коней:
— Магдалена!
Лошади восприняли это как приказ, но, не поняв его, смятенно затрясли гривами.
— Эх, Магдалена, — произнес я снова, думая о доме, который строил для нее, и о поле, которое собирался для нее купить.
Я и сам толком не знал, зачем еду в Лештины. Мне нечего там делать. Незачем ехать к замужней женщине. Я не собирался ни мстить ей, ни обольщать ее. Но чем разумнее приводил я доводы, тем дальше уносил меня мой гнедой.
Наконец добрался я до Вышнего Кубина. Местечко я знал плохо. Всего два раза приезжал я сюда к одному лесоторговцу, чтобы забрать у него партию кругляка, который он поставлял жилинской лесопильне. Но дом Йожки Грегуша запомнился мне хорошо. Он стоял за костелом и кладбищем, как раз на перекрестке дорог. Дорога к нему лежала через косогор, и, хотя я сидел верхом на коне и не чувствовал ни малейшей усталости, все же с облегчением перевел дух, когда мы перевалили через холм и подъехали к воротам.
Отправляясь в Лештины, я решил первым долгом потолковать с Грегушем. Кто лучше него мог рассказать мне, как обстоят дела? Натянув поводья и осадив коня, я обнаружил, что двор пуст. В тот же миг из раскрытого окна донесся детский плач. Жалобный голосок пронзил мое сердце, и я уж было собрался заглянуть внутрь, как вдруг из калитки соседнего дома вышла на дорогу молодая женщина и завернула к Грегушам. Я пристальней вгляделся в ее лицо. Она стыдливо потупила глаза, наклонила голову и от смущения уставилась на одно из ведер, в которых несла воду. Вода на ходу плескалась, и на поверхности ее играли солнечные блики. Истомленные жаждой кони вытянули шеи.
Молодка намеревалась молча пройти мимо, но я остановил ее вопросом:
— Грегуш дома?
— Моего мужа ищете? — ответила она вопросом на вопрос и взглянула на меня более приветливо. — Его нет, он на пахоте, — прибавила она и направилась с тяжелыми ведрами во двор.
Она явно не узнала меня. Но я не обиделся — ведь мы встретились лишь однажды, в тот раз, под горой, когда собирались жечь купальские костры. Зато как я удивился, что подружка Магдалены вышла за Йожку Грегуша и никто не встал им поперек дороги, никто не чинил помех.
Спешившись, я привязал лошадей к изгороди и последовал за хозяйкой.
— Вы, верно, не узнали меня? — обратился я к ней в сенях.
— Нет, — подтвердила она и слабо улыбнулась, как улыбаются давнишнему знакомому, которого не могут вспомнить.
Я уже хотел было назвать свое имя, но в последний момент что-то остановило меня. И вместо того я сказал:
— Сперва малыша успокойте, вон как раскричался, бедняга.
На мои слова она ответила дружелюбным взглядом. Я и сам почувствовал, что произнес их мягко, ласково, и это нас сблизило. Молодая хозяйка послушалась меня, вошла в горницу и взяла ребенка из деревянной люльки на руки. Затем присела на порог кухни, без смущения обнажила грудь и дала младенцу. Глядя на нее, я невольно подумал о Магдалене, и душа моя наполнилась тоской. В горле пересохло, и, болезненно морщась, я с трудом проглотил подступивший ком. Может быть, Магдалене уже не суждено стать моей и вскормить грудью моего ребенка? Силясь отогнать мрачные мысли, я снова заговорил с женой Грегуша:
— Сын?
— Сын, — кивнула она. — Вы только поглядите, как он на Йожку похож. — И она скользнула глазами по висевшей на стене свадебной фотографии.
— И впрямь вылитый отец, — подтверждаю я. — Грегуш, верно, не нарадуется сыну?
— Жизни за него не пожалеет. Говорит, больше ему теперь ничего не надо. Живем, как голуби. А вы?
Вопрос ее застиг меня врасплох, но я не растерялся:
— Я? — отзываюсь с вымученной улыбкой, — я еще не женат. Вы меня опередили.
Услыхав это, она взглянула на меня внимательно и сказала:
— Постойте… постойте… вроде припоминаю… никак я вас где-то уже видела. Погодите… господи! — воскликнула она вдруг, ребенок при этом напугался и начал хныкать.
Я стою перед ней растерянно, сознавая, к чему может привести мое признание. Нет, лучше уж остаться неузнанным. На этот счет у меня свои соображения. Я намеревался уехать отсюда тихо-мирно, никому не причиняя беспокойства.
Пытливо глядя на меня, хозяйка продолжает:
— Года два тому… мы на горах жгли купальские костры…
— Нет-нет, — отпираюсь я, — вы меня с кем-то путаете.
Это несколько обескураживает ее, но она тут же принимается выспрашивать меня с еще большей уверенностью:
— А откуда вы Грегуша знаете?
— Когда-то я проходил военную службу в окружном городке, там и познакомились, — умышленно лгу я и во избежание дальнейших расспросов прошу у нее бадейку напоить лошадей.
— Бадеек у нас хватает, — радушно кивает молодая хозяйка.
Однако она поднялась озабоченная, и с тем же озабоченным видом уложила младенца в люльку. Позвав меня, она вышла во двор и указала на ведра, стоявшие под навесом; мимоходом заметила, что воду для скотины они берут на колодце за гумном, а для себя носят от соседей.
Тогда я спрашиваю, нельзя ли подвести лошадей прямо к колодцу и там напоить.
— Отчего же нельзя, все меньше хлопот! Только придется их развязать, проход больно узок.
Я вышел на дорогу, где стояла привязанная к изгороди моя тройка, и когда ввел лошадей во двор, молодка как-то странно посмотрела на них и воскликнула:
— Боже милостивый!
— Что такое? — спрашиваю ее.
— Куда вы ведете этих коней?
Я понимал, что сказать правду нельзя, — и давай выкручиваться.
— В имение, для господ. В Лисковой купил третьего дня.
Стремясь отвлечь ее внимание от гнедых, справляюсь, где пашет Грегуш.
Она показывает на склон за ручьем. Йожка как раз поворачивал на увале. Во всю длину поля двумя полосами чернели борозды, лишь посередке тянулась белесая целина, тут и там поросшая ранней травой.
— Что сказать мужу, кто был? — снова задает она мне щекотливый вопрос — Ему приятно, когда его вспоминают старые знакомые.
— Не говорите ничего, — нахожу я спасительный выход. — Я загляну к вам вечером на обратном пути, пусть это будет для него сюрпризом.
Волей-неволей ей пришлось умолкнуть, и я направился к колодцу за гумном, чтобы напоить лошадей. Радуюсь, что наконец-то избавился от ее расспросов. И вдруг — шаги за спиной. Опять она! Бежит за мною,
