— Наследство, ха! Впрочем, вы правы, они действительно обеспеченные люди. В особенности Катберт с его изворотливостью и пронырливостью. Но это мудрый человек, Николас, и прекрасно знает, что у него дом — полная чаша. А некоторые этого просто не понимают и всегда недовольны, все им мало. Я вижу, вы тоже из числа тех немногих мудрых людей, которые не станут хватать все подряд, когда руки уже полны.

— Не уверен, — откровенно признался я. — Тем более что никогда не имел того, что вы называете полными руками.

— Разумеется, вы же актер.

Возможно, в его устах это прозвучало как комплимент, но мне все равно стало не по себе и я решил сменить тему.

— Старик Валентайн показался мне более странным. Похоже, он больше озабочен собственными мыслями и делами, нежели…

— Нежели моими. Однако возможность получить золото всегда заманчива и приводит многих людей к ложному заключению, что они будут жить вечно.

— А у вас много золота? — спросил я с таким чувством, будто согласился играть по его правилам.

— Все это враки, — уклончиво ответил он. — Мои кузены напоминают хамелеонов. Готовы есть воздух, наполненный бессмысленными обещаниями. А взамен привозят мне подарки. Это их дань. Вон там они все, — показал он куда-то в угол. — Адвокат привез тарелку, торговец — кружку, а старик — зеркало. Уж лучше бы он оставил его себе и почаще смотрел на свое старческое, морщинистое лицо.

Я взглянул в угол и увидел кучу предметов, среди которых трудно было распознать что-то конкретное. Этакая дань со стороны возможных наследников, скромные подарки, поднесенные в надежде получить нечто более ценное.

— Хотите, покажу вам самую дорогую для меня вещь? — неожиданно спросил он.

Я молча кивнул, даже не подозревая о новом повороте событий во время моего пребывания в этом чужом доме. Я думал, что совсем недавно понятия не имел об этой странной семье в не менее странной деревне в графстве Кембриджшир, а сейчас сижу у постели больного старика, выслушиваю его откровения, а рядом в клетке томится удивительное существо по кличке Грант. Мне вдруг показалось, что я знаю об этой семье гораздо больше, чем приличествует совершенно постороннему человеку.

— Почему бы нет? — согласился я. — Давайте посмотрим на этот самый ценный предмет.

— Тогда пойдите вон туда и снимите со стены меч, — кивнул Элиас Хэскилл в сторону большого камина.

Я подошел к очагу и посмотрел на меч, висевший на двух металлических крюках. Вероятно, именно о нем шла речь в гостиной за ужином.

— Возьмите его, Николас, — попросил старик.

Меч оказался тяжелым и к тому же ничем не крепился к стене. Любой человек мог снять его с крюков, однако Элиаса, похоже, это не волновало, иначе он приказал бы спрятать его в какой-нибудь шкаф и запереть на замок. Я держал клинок обеими руками, чтобы не уронить и избежать искушения взмахнуть им, как это делали воины в давние времена.

— Положите его на кровать рядом со мной, — попросил Элиас.

Я выполнил его просьбу, и он, протянув руку, взял меч за рукоять и поднял в воздух. Клинок слегка качнулся и задрожал. У этого старика все еще была сила в руках, несмотря на болезнь и возраст. Клинок тускло блестел в свете свечи и, несмотря на отставленные временем следы, все еще отдавал синевой. Я никогда не считал себя тонким знатоком оружия, но почувствовал, что этот клинок обладает какой-то невыразимой красотой, каким-то изяществом, которое объясняется не только мастерством оружейника, но и его заботой, если не сказать любовью к своему детищу. В то же время я видел, как клинок воодушевил старика и тот восторженно водил им в воздухе, даже слегка привстав на кровати.

— Он очень старый, — предположил я.

— Да, ему несколько столетий. Говорят, им пользовались еще в те далекие времена, когда норманны впервые высадились на нашем острове. Только членам моей семьи он принадлежал более ста лет. Вот почему я до сих пор считаю его самым ценным предметом.

— Как он попал к вам?

— Его случайно обнаружили в дымовой трубе, — ответил Элиас, явно предпочитая не вдаваться в подробности. — Попробуйте сами. Возьмите его как следует.

Я снова взял в руки меч. Его лезвие было длинным и острым, слегка затупленным возле самого острия. Крестовину украшали две собачьих головы с разинутыми пастями. Элиас подождал, пока я внимательно рассмотрю клинок, и продолжил:

— С этим оружием связаны самые странные истории, какие только можно себе представить, включая порочащие его владельцев. Порой кажется, что он живет собственной жизнью, как будто мыслящее существо, имеющее крылья, чтобы летать по воздуху. Вот такая легенда сопровождает этот клинок с давних времен. Говорят, он приносит несчастье.

— Зачем же вы держите его у себя?

— В надежде, что он принесет несчастье моим врагам, — откровенно признался Элиас.

То ли на меня подействовали эти глупые слова насчет того рока и несчастий (во что я, разумеется, не верил), то ли в этом клинке действительно было что-то завораживающее, но он внезапно дрогнул в моей руке, и я едва не уронил его на пол. Пришлось покрепче сжать рукоять и прогнать глупые мысли. Меч был довольно тяжелым, и только опытный воин мог воспользоваться им по прямому назначению. Интересно, сколько жизней погубил этот клинок на своем веку, сколько смертельных ударов нанес за все эти годы? Наверняка жертв было очень много. Конечно, думать так нелепо, поскольку на самом деле ответственность лежит не на оружии, а на человеке, в руках которого оно оказалось по прихоти судьбы. Но и это не успокоило меня, и я вдруг почему-то задрожал всем телом. Сделав пару неуклюжих движений в воздухе, держа меч обеими руками, я опустил клинок вниз, вероятно, решив таким образом отогнать от себя неприятные мысли. Потом посмотрел в дальний угол, где стояла клетка с обезьяной, и вдруг подумал, что, если бы Грант вышел из нее в ту минуту, я бы показал ему, кто здесь хозяин.

Дверь в спальню отворилась, и на пороге показалась Марта с небольшой чашкой в руке. Увидев меня с мечом, она чуть не уронила ее на пол, решив, вероятно, что я собирался наброситься на ее дядю. Я опустил оружие и рассеянно улыбнулся. Марта подошла к кровати и, приподняв голову старика, протянула ему чашку. Он сделал несколько глотков и отвел ее руку:

— Достаточно, я допью это потом.

— Вы должны выпить все, дядя. — И обратилась скорее