по его закаленной фигуре, прячась под его белыми брюками, готовясь ответить на мольбы любой женщины и показать их глазам секреты, скрытые за этим отвратительным белым одеянием. Клянусь Семью! Что со мной? О Пракиони, очисти свою служанку от этих нечистых мыслей! Драупади почувствовала, как ее щеки вспыхнули, стоило ей повнимательней глянуть на его лицо.

И все же она не смогла устоять. Казалось, его лицо было порождением тайной любовной связи между красотой и жесткостью. В этих светлых глазах светилась определенная мрачность. Его измазанные кремом губы внизу были чуть полноватыми и так восхитительно изгибались сверху. Ей хотелось станцевать именно с ним. Кажется, он безопасен. Разве может случиться что-нибудь более ужасное, чем уже произошло? Она направилась в его сторону, едва почувствовав, как мать предостерегающе ущипнула ее за руку.

КАРНА поморщился, когда Судама ущипнул его за шею, пытаясь привлечь его внимание. Он удивленно оглянулся по сторонам и вдруг увидел, как толпа расступается, открывая дорогу шествующей по направлению к нему сверкающей фигуре. Она была так юна, так неопытна в своем сари, словно еще совсем недавно стала женщиной, но ее вид так поразил Карну, что ему показалось, что его мозг взорвался, послав молнии прямо ему в живот. До этого Карна видел царевну лишь издалека, когда она шла в совершенно другом направлении, так что сейчас, когда она, нервно сцепив руки перед собой и зажав между ними розу, внезапно появилась перед ним, Карна, по понятным причинам, не находил слов. На мгновение он почувствовал, как по его груди скользнуло что-то холодное и мокрое. В голове не было ни единой мысли.

Когда царевна указала, что он должен стать ее партнером для танца, Карна даже не услышал ее. Ее аромат поразил его, как колесница. Не было картины, достаточно жестокой, чтобы изобразить всю силу того, что произошло с Карной в тот момент. Он уже не чувствовал себя тем ничтожеством, что был когда-то. Осталось лишь блаженство. Она смотрела на него, ожидая ответа. Нанизанный на палочку кулфи соскользнул и шлепнулся на землю между ними.

Стоящий позади Карны Шакуни сдавленно застонал и сердито прошептал:

– Она зовет тебя на танец, шут!

На террасе царила странная тишина. Карна оторвал взгляд от лица царевны и увидел, что вдалеке появился Дурьодхана. И впервые за месяц Дурьодхана улыбнулся. А затем кивнул Карне, и тот, сглотнув комок, застрявший в горле, сказал:

– Это… было бы честью для меня, царевна.

Драупади протянула руку, и Карна взял ее, внезапно осознав, что Судама все еще сидит у него на плечах. Он мягко убрал руку и повернулся, чтобы спустить Судаму, увидел гримасу на лице Шакуни и поспешно повернулся к Драупади, которая передала свою розу девушке позади нее. Ее рука повела его к центру террасы. Они смотрели друг на друга, и в этот миг Карна внезапно осознал, что все окружившие их зрители молчат. Все происходящее зловеще напоминало тот миг, когда он вышел на дуэльный круг с луком против Арджуны, только в этот момент все было гораздо хуже. Карна замер неподвижно, как статуя. Сделал глубокий вдох и протянул руку ладонью вверх, почувствовав легкое прикосновение ее пальцев. По его спине пробежала дрожь. Царевна вздернула подбородок, и Карна последовал ее примеру.

Карна вспомнил, что Дурьодхана учил его, что, если все-таки выдастся такой маловероятный случай, что Карне действительно придется танцевать в своей жизни, ему надо говорить партнерше комплименты.

– Вы… выглядите очень ярко, – выдавил Карна. Стоило ему лишь заговорить, и он уже понял, что это было худшее, о чем он мог сказать, но Драупади запрокинула голову и рассмеялась. Смех ее лился нежно и дико, как дождь. А он все с беспокойством ждал, когда же наконец зазвучит музыка, которая хоть как-то могла его поддержать.

Но музыки все не было, и Карна наконец осмелился бросить взгляд в сторону музыкантов. Казалось, они ждали сигнала от короля Друпада. Очевидно, назревал чудовищный скандал. Наконец Друпад хмыкнул и недовольно кивнул, и со струн сорвались первые звуки.

А потом все исчезло. Струящееся золото сари Драупади скользнуло по полу, скрыв ее ноги. Она скользила без усилий, в то время как Карна… он даже не знал, правильно ли он танцует, потому что вовсе не чувствовал собственных ног. Казалось, Драупади легким движением пальцев управляет музыкантами. Пара двигалась то в одну сторону, то в другую, в зеркалах кружились завораживающие отражения. Казалось, танцевало десять разных Карн и Драупади, хотя ни в одном из этих отражений Карне не удалось угнаться за ней.

Он прекрасно знал, что он совершенно отвратительный танцор. Драупади двигалась с такой грацией, что могла бы танцевать, даже если бы ей в голову целились стрелою. Ситар зазвучал смелее, и темп Драупади ускорился вместе с ним. Наставники учили Карну, что мужчина в танце должен быть ведущим, но вскоре он понял, что, если он и ведущий – то лишь тот, которого ведут. К его чести, он с самого начала пытался вести в танце. Драупади, однако, легко обходила все его попытки, делая обманные движения то в одну сторону, то в другую, и Карна каждый раз оставался в замешательстве – и чувствовал себя полным дураком. Не помогало ему еще и то, что Драупади, если судить по ее дыханию, была слегка пьяна. И все же она так идеально двигалась в ритме и держала равновесие, что с этим не мог сравниться даже он, лучший лучник своего времени. В какой-то момент она чуть не задела его ногой, но умудрилась, изогнувшись дугой и вернувшись в его объятья, мягко его поддержать.

Карна заметил легкую складку на ее лбу и почти невидимый намек на слезы в краешках глаз.

– С вами все в порядке, царевна? Вы выглядите… несчастной.

Драупади озадаченно глянула на него и закружилась вокруг: ее темные щеки вспыхнули. Карне хотелось дать себе пощечину за то, что задал такой невежливый вопрос.

– Впервые на этой неделе кто-то спросил меня, как я себя чувствую, – угрюмо откликнулась она. – Приношу извинения. Надеюсь, я не смущаю вас, господин…

– Карна, – сумел сказать он, проглотив застрявший в горле камень. – Смутить могу лишь я, царевна. Я с трудом удерживаюсь, чтоб просто не упасть на задницу. Ах, прошу прощения за мой грубый язык.

Драупади улыбнулась, но крошечная складка у нее на переносице, остатки ее печали, все так же беспокоила его. Ему хотелось разгладить эту складку кончиком пальца. Но он, конечно, не