А потом, прислушиваясь, поняла, что вернулась Лили.

Тётя разговаривала с кем-то по телефону.

И я могла бы уже уснуть, потому что подумала, что разговаривает со своим мужчиной, но… я отчётливо услышала её встревоженный голос. Разобрать её слов я не смогла. Уснуть мне уже точно не удастся.

Я осторожно скинула со своей талии большую руку Аарона, которая даже во сне прижимала меня к себе. И осторожно встав с кровати, подошла к двери, слегка приоткрыв её.

— Да, конечно… Боже, я сейчас приеду…

Боже, я сейчас приеду.

Что происходит?

Я прижалась к двери. Я знала, что что-то не так, но спросонья не могла ничего сообразить.

Мне пришлось выйти с комнаты, чтобы не разбудить Аарона, и узнать у Лили, что же произошло и куда она собирается ехать посреди ночи? Может, что-то у её мужчины произошло, и ему нужна была её помощь?

Мои шаги было незаметно скрыть, я топала слишком громко, даже если старалась идти тихо. И тётя почти сразу обернулась.

— Гномик? — её губы растянулись в натянутой и невероятно напряжённой улыбке, которую она старалась от меня скрыть.

Произошло что-то серьёзное?..

— Лили? — в ответ спросила я, наблюдая за тем, как она в спешке натягивает джинсы. — Куда ты собираешься? Кто звонил?

— Милая, ложись спать, пожалуйста, — Лили заботливо, почти уберегая от чего-то, провела рукой по моим волосам.

— Нет, что происходит?

Я напрягалась всё сильнее с каждой секундой.

— Лаура…

Глазами зацепилась за её дрожащую губу. Будто у неё сейчас начнется истерика.

— Что?

— Бабушка умирает…

33 глава. В этот день мне хотелось умереть

Звон в ушах был первым, что случилось со мной после удушающих слов Лили. А потом меня шатнуло в сторону и перед глазами появились чёрные круги. Мне нечем дышать — за несколько секунд мне перекрыло дыхание, и из глаз брызнули слёзы от боли, от безысходности, от паники, нарастающей с быстрой скоростью внутри меня.

— Что значит — бабушка умирает?! — завопила я истерическим голосом так громко, что запершило в горле.

— Лаура, тише… — я видела, как трясло тётю, она переживала не меньше меня, но ей приходилось сейчас успокаивать именно меня.

— Нет! Объясни мне!

— Сердечная недостаточность, Лаура. Ты знаешь, что бабушка болела на протяжении почти всей своей жизни. Пришло её время.

Я не понимала, нет, почти возмущалась, как она могла говорить о таком так просто?! У неё умирает мать, а она спокойно принимает это, как должное.

У меня так не получается.

Я не такая сильная, как Лили.

У меня снова умирает близкий человек.

Теперь, кроме тёти, у меня нет никого из семьи.

Родители, бабушка, все оставляют меня…

Захлёбываясь в слезах, я падаю на пол, ударяясь головой о стену, но эта боль такая несущественная по сравнению с той, что сидит внутри моего сердца, разрывая его сейчас на части. Его разрывают, как открытку, подаренную кем-то незначимым на День всех влюблённых.

Из моей комнаты выходит Аарон, совершенно не понимая, что происходит. Но, когда его взор падает на меня, едва ли в рассудке, он тотчас падает на колени рядом со мной, поднимает и прижимает к себе.

— Лаура? — парень старается дозваться, но я нахожусь в каком-то своём пространстве, где никого нет, кроме моих страданий. Я даже толком не слышу его, не чувствую его объятий. — Что случилось? — теперь он спрашивает у Лили, которая уже почти выходит из дома.

Я должна быть рядом с бабушкой. Я хочу увидеть её в последний раз!

Лили собралась ответить Аарону, но я перебиваю и выкрикиваю:

— Я поеду с тобой! Возьми меня с собой! — мой тон не умоляющий, а твёрдый и требовательный.

— Нет, сиди дома, — строго отчеканила тётя, забирая связку ключей с тумбы.

— Я поеду с тобой! Я должна быть с ней! Я хочу увидеть её в последний раз!

Чувствую, как руки Аарона сжимают меня сильнее, но это не помогает. Это впервые, когда его объятия не помогают мне никак.

Родригес, всё ещё оцепеневший от происходящего, бросает тёте:

— Просто скажите, в какой больнице её бабушка.

Он догадался. Не требовалось объяснений.

— Больница на 501 Нью-Лотс-авеню.

И за тётей захлопывается дверь. Я снова начинаю задыхаться в слезах, неосознанно сжимаю Аарона и причиняю ему боль, но он, сцепив зубы, молчит. Просто терпит. Позволяет мне таким образом притупить собственную боль.

Когда я снова чуть не упала, Аарон подхватил меня за талию и повёл в комнату. Бережно усадил на кровать, включил свет и сел передо мной на корточки, целуя мои ноги, крепко сжимая мои руки, стараясь хоть как-то успокоить меня.

— Родная, пожалуйста, посмотри на меня, — просил Аарон, стараясь отыскать в моих глазах и лице ответ.

— Аарон, отвези меня!

— Родная…

— Я сказала: отвези! — у меня путался язык, я запиналась из-за отсутствия воздуха.

— Хорошо. Одевайся, я отвезу. Но тебе нужно успокоиться, я очень тебя прошу.

Это невозможно, как он не понимает? Как мне нужно успокоиться, когда я знаю, что у меня умирает близкий человек?

— Давай, Лаура, — блондин сжимает мою руку в своей руке, а я стараюсь хотя бы посмотреть ему в глаза. — Глубокий вдох и выдох, вместе со мной.

Аарон начинает дышать вместе со мной, стараясь привести меня в чувства. Но я по-прежнему не могу. Я по-прежнему задыхаюсь. Это слишком трудно. Не справляюсь.

— Я не могу… — судорожно говорю я.

— Родная, ещё раз, повторяй за мной.

Это длилось минут пять. Не знаю, как ему не надоело. Не знаю, как он терпит меня. Я боюсь, что однажды и Аарон покинет меня. И от этой мысли меня накрывает ещё сильнее. Родригес снова собирается что-то сказать, как-то успокоить, но я отдёргиваю его руку, отталкиваю его от себя и выхожу в коридор. Я поеду прямо так: в пижаме, с косой, зарёванной.

Аарон следует за мной, спускается по ступенькам, стараясь нагнать меня. В последний момент, когда парень выходил из квартиры, он захватил мою куртку и закрыл дверь. А потом, догнав, накинул куртку на меня. Уверена, что с его губ хотелось сорваться какое-то замечание, но он просто сдерживал себя. Аарон понимал, что сейчас мне хуже всего.

Но он снова будет рядом, чтобы присмотреть за мной, чтобы я не погубила себя.

Я сажусь на переднее сидение, захлопываю за собой дверь и нервно грызу ногти, жду пока машина тронется с места. Каждую минуту шмыгаю носом и сжимаю рукава ночной сорочки. Я так боюсь опоздать. Что, если я не увижу в последний раз бабушку? Что будет