Шрифт:
Закладка:
– На карнавал, с детьми. Эдриен, ты глубоко влипла.
– Так и есть. Он пару дней назад заезжал на полчаса, и как-то одно цепляется за другое…
Тиша подалась вперед:
– Выкладывай все.
– Так это все. Господи, секс, секс, секс, как у тебя.
– Если бы. Мы с Монро сократились до одной целой шести десятых трахов в неделю.
– Шести десятых?
– Коитус интерруптус. В среднем сейчас один и шесть. Взяли обязательство дойти до полных двух целых и начнем над этим работать, когда Фин в конце августа пойдет в детский сад – слава те господи. Прихватим быстрячок во время дневного сна раз в неделю.
– Солидный план.
– Спонтанный секс, надо сказать, переоценен… так мне помнится. Ладно, так что там одно привело к другому?
– Он мне сказал, что меня любит. И я испугалась до потери пульса. Я знала, что это будет, я не дура, но все равно до потери пульса перепугалась.
– Ух ты!
Эдриен на это «Ух ты» вскинула руки.
– Я такая что-то лепечу, отмазки, причины, препятствия, а он так терпеливо целеустремлен… или целеустремленно терпелив? И то, и то, а еще он спокойно и твердо уверен в себе. И во мне. И в нас. Указал мне на мои недостатки.
– Да, это романтично.
– Это правда было романтично. Потому что он их видит, знает, и они его устраивают. Некоторые свои он тоже перечислил, и все, что я могла по этому поводу подумать – что меня они тоже устраивают. А я… я ему сказала, что тоже люблю его. Потому что так и есть.
– Итак, обменялись словом на букву «л» – самое сильное ругательство в мире. Ура! И давно пора.
– Давно пора? Тиш, мы вместе всего только два-три месяца.
Тиша отмахнулась:
– Вы знаете друг друга всю жизнь. И ты всегда к нему неровно дышала.
– Неправда!
Теперь Тиша решительно подняла палец.
– А я говорю да, и не заставляй меня говорить, как Фин. Когда-то давно ты мне рассказывала про Майю и вспомнила ее старшего брата. И у тебя глаза засветились.
– Неправда!
– Правда. Это было больше десяти лет назад, и у тебя там целый рассказ о нем был.
– Что? Я?
– Его рисунки, его зеленые глаза.
– Боже мой! – Эдриен села, смеясь над собой. – Ты права, так и было. Я думаю – теперь, когда мне есть над чем подумать, – что стала к нему неравнодушна, как только увидела его рисунки на стенах его комнаты. А потом то, как он на меня посмотрел – этими зелеными глазами, – когда я сказала, что рисунки мне нравятся. Сколько мне тогда было? Семь? Боже мой. – С удивлением и радостью она закрыла лицо ладонями и покачала головой. – А он захлопнул дверь прямо перед моим носом, как поступил бы любой уважающий себя десятилетний мужчина. Наверное, я никогда этому не давала всплыть на поверхность, особенно когда появилась Лорили.
– Потому что в бесконечном потоке пространственно-временного континуума предопределено было именно это место и время.
– Конечно, это все объясняет.
– И правда объясняет. Вам хорошо друг с другом, Эдриен, и это самое главное, потому что у многих влюбленных так не выходит. А теперь мне пора. – Она встала, оттолкнувшись от стола. – Знаешь, дети Райлана наверняка расскажут Финеасу про карнавал, и мне придется тащить туда свою тушку.
– Ага! Давай там увидимся, это будет здорово. Напишу Майе, не захотят ли они с Джо и детьми тоже пойти.
– Создаешь толпу, чтобы скрыть в ней свою любовь?
– Нет, просто все мы заслужили того, чтобы повеселиться. Да и вообще, карнавал – вещь хорошая.
Еще далеко было до заката летнего солнца. Гремела музыка, вертелись карусели, мелькали качели, визжали дети – и взрослые тоже. Воздух полнился ароматами сахарной ваты, жареного мяса, кипящего масла, жаром и влажностью.
Игровые аттракционы манили толпы желающих просадить двадцатку в надежде выиграть двухдолларовую игрушку. Звенели звоночки, вертелись колеса, хлопали воздушки в пневматических тирах.
Как только они припарковались в поле среди десятков машин, Брэдли схватил Райлана за руку:
– Пап, пошли! Есть хочу. Два хот-дога с картошкой, и муравейник, и мороженое, и…
– Да если ты половину этого съешь до аттракционов, тебя вывернет.
– А вот и нет!
– А вот и да. Сперва покатайся на чем-нибудь, потом пожуем, потом пойдем к играм, и только потом опять на аттракционы.
– Я хочу на «маттерхорн» и на «сюрприз» и на колесо обозрения!
Мария в восторге исполнила вполне приличное «колесо».
– Ты как? – спросил Райлан у Эдриен.
– Всеми руками за.
У кассы он купил четыре пропуска полного доступа. Потом оглядел лабиринт кабинок и аттракционов.
– Похоже, первым «маттерхорн».
– А мне в этом году уже можно! – Мария ухватила Эдриен за руку. – В том году нельзя было по росту, я была маленькая, а сейчас я выросла. Мы даже измерили. Только мне на детский аттракцион надо, если захочу.
– А со мной хочешь покататься, Мо?
– Пап, я могу с Эдриен покататься, мы, девочки, вдвоем!
– Мы справимся, – заверила его Эдриен.
И они вместе втиснулись в бобслей, их мотало туда и сюда, все быстрее, быстрее, пока весь мир не слился в несущиеся полосы. Рядом с Эдриен вскрикивала и смеялась Мария, вскрикивала и смеялась.
Когда боб замедлился, Мария обернулась сияющим лицом к Эдриен:
– Никогда в жизни мне еще не было так весело!
– У меня такого веселья полно в запасе.
Когда они вышли с аттракциона, Мария прыгнула Райлану в объятия:
– А можно нам еще? Можно?
– Бесстрашная женщина. – Он потерся щекой о щеку дочери. – Конечно. Но отчего бы нам сперва на чем-нибудь еще не покататься?
– Тиша написала, они сейчас паркуются, а Майя с Джо сели им на хвост.
– А скажи ей, что мы их встретим возле «сюрприза»?
– А мне можно будет сладкую вату, когда есть пойдем?
По дороге Райлан посмотрел на Марию, потом на Эдриен:
– Может быть, тебе стоит надеть наглазники.
– Пап, давай ты кольца покидаешь? Выиграешь мне перочинный ножик?
– Когда тебе будет тринадцать, – ответил Райлан Брэдли.
– Так это ж целую вечность ждать!
– Кто-то недавно говорил, что он уже почти тинейджер?
Брэдли развернулся на лету:
– Именно, так что мне уже можно ножик.
– Не сходится.
Но Райлан остановился перед будкой, где бросают кольца, и купил билеты. Увидел симпатичный розовый перочинный ножик, бросил кольцо.
И накинул его на бутылку с ножиком.
– Как ты это сделал? – спросила его в упор Эдриен.
