Шрифт:
Закладка:
Неделя прошла, и к утру 2 апреля всем уже было ясно, что «Астра» к запуску ракеты не готова. Каждое утро вся труппа начинала, можно сказать, с очередного репетиционного прогона на сцене Кадьякского космодромного театра: кто-то являлся в ЦУП, кто-то в ангар, кто-то оставался за компьютерами и на связи в гостинице. Все исправно исполняли свои обязанности в надежде, что уж сегодня-то у них точно всё срастется и после этого их ракета будет готова с ревом взмыть в небо, но увы… В ходе проверок готовности двигателей, трубопровода, связи и т. п. что-нибудь обязательно шло не так – и цикл поиска и устранения первопричин неполадок приходилось начинать заново.
Роджер Карлсон, высоченный бритый налысо шкаф с комплекцией байкера и ледяным спокойствием серфера, успел за свою долгую карьеру принять участие в работе над самыми грандиозными космическими проектами наподобие орбитального телескопа «Джеймс Уэбб» и многоразового транспортного корабля SpaceX Dragon. Он и взял на себя роль многоопытного наставника и координатора всех текущих дел. К его чести, массу стекающихся к нему проблем он фильтровал и разруливал с присущим ему бесподобным хладнокровием. Карлсон согласно кивал, пока все поочередно объясняли ему на очередной планерке, какими катастрофами чреваты те или иные проблемы, переваривал эту информацию, а затем глубоко вздыхал – и, опустив плечи, спокойно озвучивал план на предстоящий день. Выглядело всё так, будто он физически перекладывает всю ответственность на себя, лишь бы избавить инженеров от отчаяния и придать им толику сил для разгребания очередной груды мелких проблем.
Когда доходило до проблем, действительно кажущихся неразрешимыми, с ними шли к Лондону. Тот внимательно слушал, выдерживал невыносимо долгую паузу и предлагал решение. Практически вся команда питала безоговорочное уважение к Лондону и его уму. Да и могло ли быть иначе, когда Лондон, как мне представлялось, во время этих длинных пауз всеми мыслями и силой воображения погружался в самые недра своей машины вплоть до состояния полного слияния с ней, прежде чем вынырнуть оттуда с ответом.
Но и Брокерт вселял уважение к себе в души всех, кто трудился как в ЦУПе, так и на стартовой площадке. Он успел поработать не в одном ракетном стартапе и обладал наибольшим среди всех присутствующих опытом решения проблем, неизбежно встающих перед адептами модели «нового космоса», позволяющим возвращать им свои изделия на стартовый стол максимально оперативно. «Да я бы ради Бена на всё пошел, – сказал один инженер. – Если бы он мне велел снять штаны и впендюрить этой ракете сзади, чтобы полетела, я бы так и сделал».
Как я в целом успел заметить на примере команды «Астры», подготовка ракеты к запуску не относилась к числу особо сексуально возбуждающих занятий, а походила, скорее, на каторжные работы. Прибавьте сюда удаленность от цивилизации и гостиницу на грани между общежитием и ночлежкой – и каторга, пожалуй, покажется еще не худшим сравнением.
Гостиница стояла на отшибе и получала электроэнергию от автономных генераторов при огромном баке с дизельным топливом, установленных в пристройке. Так что по возвращении с полигона все погружались в среду всепроницающего гнетущего гула этих генераторов. Фризер с мороженым, который поначалу радовал, вскоре стал казаться исчадием ада, поскольку гудел еще громче и отравлял застольные беседы. Даже красивейшая природа за окном ополчилась против сотрудников «Астры», и волны вынесли на берег, где они поначалу умиротворенно гуляли по вечерам, начавший разлагаться труп кита, который принялись с удовольствием расклевывать птицы-падальщики. Невзирая на впечатляющие размеры туши, от нее за считаные дни остались одни лишь кости со зловонной желеобразной слизью, сочащейся из позвоночника, будто в напоминание о бренности всего сущего и непредсказуемости того, что день грядущий нам готовит. В целом же гостиница с ее дерганым хозяином и по большей части пустующими номерами на фоне заснеженных гор живо напоминала по настрою ту, что показана в фильме «Сияние».
Во вторник, 3 апреля, команда провела в белоснежной комнате отдыха при стартовой площадке групповое совещание. Снаружи было по-прежнему холодновато, но в тесном помещении воздух быстро прогрелся от скопления разгоряченных тел. Карлсон проинформировал команду о том, что проблему с зажиганием двигателей они наконец решили, как и проблему обеспечения устойчивой двусторонней связи между ЦУПом и бортовыми системами ракеты. Теперь, однако, забарахлил привод системы отклонения струи одного из пяти двигателей, что было чревато потерей управления и уходом ракеты с курса в полете, если он не среагирует на команды с Земли и не переведет сопло в нужное положение. Никому не хотелось разбирать двигатель и заниматься починкой привода, поскольку на это ушли бы еще многие дни, и было решено смоделировать на компьютере поведение ракеты в полете с одним неработающим приводом.
Никто, по большому счету, не верил, что с подобным дефектом ракету удастся удержать на заданном курсе и вывести на низкую орбиту, но все, особенно Кемп, всё-таки надеялись, что хотя бы суборбитальный запуск осуществить удастся и с такой неисправностью. Масса трудностей, с которыми они столкнулись за проведенные на острове недели, сильно снизила планку их ожиданий. На собрании открыто говорили, что и тридцать пять секунд в полете будут победой. Этого времени хватит, чтобы собрать данные для внесения необходимых корректив в конструкцию к следующему запуску и оставить у людей ощущение, что они не зря работали на грани умопомрачения. К тому же за тридцать пять секунд ракета уйдет достаточно далеко от берега, чтобы никто на суше не стал свидетелем ее падения. Один инженер резюмировал, что пора действовать как настоящие «профи» – от слов «прорвемся, фигня».
В ходе дальнейшего обсуждения рабочих моментов Крис Томпсон отчитал инженеров, обычно работавших прямо на стартовой площадке при ракетном ангаре внизу, за то, что те пару раз не ответили на вызовы по рации при испытаниях двигателей их ракеты в вертикальном положении, как
