были макароны, тушёнка, мёд, сухое молоко и галеты для долгого плавания. Князь, не веря привалившему счастью, сидел перед ящиками, запустив руки в кольца байдан, то дело набирал их горстями, спуская вниз сквозь пальцы.

— Дам трёх мастеров и инструмент с лекалами, они твоим людишкам подскажут, како наши кольчуги собирать. Кузнецов для сего не надобно, любой вой и за седмицу справится.

Василию в придачу к доспеху достался лепый доспех боевого коня — шанфрон (защита морды), критнет (защита шеи), пейтраль (защита груди), круппер (защита крупа) и фланшард (защита боков), и он находился в состоянии близком к эйфории. Тепло распрощавшись, оставил своих гостей и контролёров принимать купленное на «халяву», сам пошёл по Угре вниз. К вечеру вышли на Оку, а к обеду следующего дня, идя на всех парах, нагнал караван, что дожидался нас в устье Выссы.

Речушка сия ничем неприметна, кроме одного, на ней стояла столица «моего удела». И хотя городок упоминается в Ипатьевской летописи в связи с событиями 1155 года, это был не тот Воротынск, а старый, он же городище Воротынцево, близ Новосиля. Тут всё просто, именование, связанное с воротами, как бы намекает на его охранную функцию поселения. Малая крепостица была стёрта с лица земли в мае 1238 года возвращающимися из-под Козельска туменами Бату, а большая часть люда из посада бежала на север княжества, где и основала Новый Воротынск.

Городишко находился километрах в десяти выше по течению и смотреть там решительно нечего. Две сотни домов от силы, даже полка городового нет. Дружина взяла городок сходу, да и что могли противопоставить тяжелым конникам полтора десятка обленившихся стражников, застигнутых со спущенными штанами. Рта не успели открыть, как их повязали, а дружина очень хотела отличиться после Белёва, там ей негде было развернуться. Отставить город себе без дозволения дяди я не решился, но кое с кем по душам поглаголить мне ничего не помешает.

Разрешив все дела со старшинами водоходов и навестив плавучий госпиталь, куда поместили не только наших, но часть пораненных воев Белёвского полка, сошёл на берег. У разлапистого дуба сидел закованный в цепи городской тиун. Щуплый мужичок с куцой бородкой, острым носом и животиком, чем-то похож на грушу на тонких ножках. С обреченным видом он смотрел на сук, через который уже сноровисто прокинули верёвку с петлей и едва слышно подвывал.

Завидев меня с рындами, повалился на колени и пополз, то и дело кланяясь в грязь.

— К-к-княже, не г-г-губи! — от страха он страшно заикался, и я едва мог разобрать его спутанную речь. — Д-детки малые, у меня.

Подойдя ближе, поставил начищенный ботинок на камень, прямо у лица тиуна:

— Усе як под копирку глаголите, шельмы, да про детей малых вспоминаете. А ну сказывай холоп, где мой корм за три лета?! — рявкнул я так, что у тиуна едва обморок не случился.

— Не моя вина то, княже, великий князь наказал не слать боле корма тебе.

— И где же на то грамота?

— Сотник Мирослав на словах сие передал.

— Ах на словах! — повернувшись, дал знак и тиуна потащили к импровизированной виселице.

— Не губи! Не лишай живота! Усё отдам до последней резаны! Княже...

Когда его подтащили к полену и накинули петлю, на штанах выступило мокрое пятно. Хм... видимо слухи о случившемся в Белёве и сюда дошли, в глазах у мужика реально, паника.

— Ладно, азм сегодня добр. Тащите шельму в штаб.

Штабом называл водоход, где была оборудован каюта и проходили советы старшин, туда и притащили проворовавшегося тиуна. Что там было на самом дела три года назад хрен его знает. Вообще непонятно зачем Рязанские князья давали денежки на заведомо провальное дело и чего они этим добивались, лишь после того, как я воочию увидел стены Белёва всё и стало ясно. Единственное, что напрашивается на ум, опутать долгами и посадить марионетку на трон соседнего княжества, чтобы потом прибрать его рукам, ведь сейчас апогей Великого Княжества Рязанского, оно едва ли не вдвое больше Московского и уступает лишь Новгородскому. Радим и за корм прояснил, после первого штурма Белева в 1336 году серебро «мне» более не слали и задолжали ажно двести десять рублей.

Дробн сидел ни жив ни мёртв покорно ожидая своей участи, а я всё никак не мог решить что делать дальше. Казнить?Тогда окончательно с дядей отношения испорчу, а это мне без надобности.

— Слушай внимательно, тиун, и на ус мотай, повторять дважды не буду. Ты дышишь покуда азм разрешаяю. Внял?

Он усердно закивал в ответ.

— То, что ты тама уворовал, мне без надобности, да и нет у тебя столь серебра в казне. Отвечай аки на духу, сколь хлопов ныне в моём княжестве?

— Вдачей, старых, кабальных али заложных? — оживился тиун.

— Усех, окромя служилых.

— Не упомню, княже, но сотни четыре, пять будет всяко.

— Добро. Вот что дяде отпишешь, сказывай Мстислав Сергеевич был в гневе великом и за то, что корм ему не платили три лета забрал холопов и покуда они долг сей не отработают, у себя их оставит. А ежели, дядя решил корма меня лишить, пусть о том грамоту составит и тебе отправит, ибо сказывай, что князь не верит в навет сотника.

У тиуна от подобной чуши глаза на лоб полезли, но он усердно семенил головой.

С тобою тиунов оставлю, им усе грамоты показывай усердно, сколько у меня ратаев и бояр на земле сидит, сколь люда в градах и погостах малых. Сколько дымов, житниц, ловищ и мест заповедных. Ныне азм прикупил град Залидов, но и со своих земель будут брать столько, сколько надобно и об сим тебя не спрашивать! Выведешь моим людям заповедны грамоты на землю и лес, на лов и покосы и прочая. Тиунам же и мытарям сказывай, что коли люди со знаком моим идут, — ткнул тиуну в нос новый герб, — не то чтобы мзды какой испрашивали, даже косо не смотрели! А за то с тебя спрошу полной мерой. Дядя мой далеко, а сук дубовый во-на, близко. Помни сие, коли жить хочешь. Уразумел?!

— Усё сделаю, аки укажешь, главой отвечаю. Не пожалеешь, токмо не губи!

* * *

Задержавшись на пару дней чтобы накрутить хвосты тиунам двинулся дальше. Пошёл не вниз по Оке, а по Угре, вверх к Залидову. Новые владения глянуть и наметить работы в зиму.