— Да вы, собственно, Кте не нужны. Я ведь собираюсь только посмотреть театральные костюмы в кладовых. Мне поможет господин Канно, для этого он сюда и пришел. Вы можете ехать сейчас же.

— Хорошо, госпожа,— поклонилась Кину.

— Только постарайтесь вернуться к обеду. Было бы хорошо нам прокатиться вместе, но я не хочу, чтобы узнали о моем приезде. И мне нельзя бродить по городу, ведь правда?

Вопрос был адресован Сёдзо. Виконтесса повернула к нему голову, и на ее белом, обрамленном черным кружевным шарфом лице мелькнула чуть заметная улыбка. Черный шарф, надетый для защиты от ветра в дороге, ниспадал с ее высокого шиньона, как с короны. На ней была черная шелковая накидка, похожая на мантилью, и в этом наряде она напоминала испанку в черном. Почти часовая поездка в автомобиле, видно, разгорячила ее, а здесь было еще жарче, чем в Бэппу. На лице виконтессы выступили капельки пота, а сквозь кружево шарфа просвечивал густой румянец. Она казалась сейчас еще прелестнее, чем обычно.

Прежде чем Кину уехала, госпожа велела ей перенести в сад обувь Сёдзо вместе с ее сандалиями. Усадьба была расположена у подножья горы, а окружавший ее сосновый бор простирался до самого взморья. Вокруг не было ни души. Однако госпожа Ато и Сёдзо, предосторожности ради, решили идти к кладовым, находившимся у задних ворот, кружным путем. Пропустив свою спутницу вперед, Сёдзо прошел вслед за ней через калитку, и дальше они направились вдоль живой изгороди из мраморного бамбука с низко подстриженными густыми кронами.

Они были одни. Иллюзия превращалась в действительность: встреча была похожа на тайное любовное свидание. Радостное волнение, которое он недавно испытывал и которое потом так внезапно прошло, снова охватило его. И снова вспыхнуло то непреодолимое желание, которое пробуждалось в нем всякий раз, когда он видел госпожу Ато.

Красота ее покоряла его, но не вызывала у него ни умиления, ни умиротворяющей, чистой радости. Его любовь уже перешла те границы, когда она кажется свободной от вожделения, и превратилась в вспышку чувственной страсти. Это было неожиданно, неодолимо и постыдно! Он был удивлен и испуган. Почему она полна такого соблазна ?

Оберегая лицо от жарких лучей весеннего солнца, Миоко снова на испанский лад накинула на голову черный кружевной шарф и укрылась им чуть не до бровей.

Налетавший с моря легкий ветерок трепал шарф, то приоткрывая, то вновь закрывая ослепительно белое лицо.

Сёдзо шел рядом, искоса посматривая на виконтессу, и становился все мрачнее. Вытащив из кармана носовой платок, он с нервным ожесточением вытер разгоряченные щеки и лоб, словно желая стереть с лица что-то мешавшее ему. Странно, что он так поддался чарам виконтессы, ведь сейчас она ни словом, ни жестом, ни взглядом не обнаруживала того, что порой преображало ее; в ней не было той внезапной перемены, когда ее лицо становилось загадочным и откровенно чувственным и на миг она превращалась совсем в другую женщину.

Прежде госпожа Ато говорила о своем сыне с необыкновенным восторгом, с каким-то страстным упоением, вызывавшим трепет во всем существе Сёдзо, сегодня же она рассказывала о том, как мальчик упрашивал взять его с собой, самым обычным тоном, каким говорила бы каждая мать. Но в ее голосе, всегда похожем на музыку какого-то однозвучного музыкального инструмента, слышалось что-то новое. В нем было больше нежности, больше тепла и даже слышалась печаль. Но Сёдзо не столько поразила эта перемена, сколько внезапный переход виконтессы к сухой деловитости — она заговорила о театральных костюмах, ради которых приехала сюда. На обратном пути в Токио ей нужно на несколько дней остановиться в Киото. Поэтому послезавтра она собирается выехать из Бэппу. Сегодня у нее очень мало времени, и она может лишь бегло осмотреть кладовые. Все остальное — начиная от отбора наиболее ценных вещей, составления описи, упаковки костюмов и кончая отправкой их багажом в Токио, она хочет поручить ему. Лучше всего отправить костюмы в больших кожаных чемоданах, какие обычно берут с собой при поездках за границу. Но их понадобится несколько, и она не уверена, удастся ли найти подходящие в местных магазинах. Сёдзо должен выяснить это. Она дала ему и другое поручение. Чтобы Окамото выслал деньги на расходы, необходимо послать ему подробную смету. В нее включить стоимость чемоданов, оплату упаковщиков и носильщиков, стоимость пересылки ценным грузом по железной дороге и так далее. В общем смета должна быть самой подробной, и ее нужно заблаговременно выслать домоправителю. В распоряжениях госпожи Ато было нечто такое, что невольно заставило Сёдзо вспомнить молву, ходившую про ее бабушку среди служащих виконта Ато.

«Что вы хотите! Черного пса добела не отмоешь. Хоть она теперь мадам Нива и приобрела светские манеры, но по сути так певичкой и осталась. Кроме того, она киотоска. А киотоски — тонкие штучки, они нигде своей выгоды не упустят». Так говорил домоправитель Окамото, который по части скаредности и сам мог любому дать сто очков вперед. Впрочем, насчет денежных расходов виконтесса по существу ничего особенного и не сказала. Что же касается подробных указаний относительно транспортировки, то ведь речь шла об очень ценных вещах. Любой человек на ее месте, пожалуй, поступил бы так же. Наставления госпожи Ато произвели на Сёдзо неприятное впечатление, возможно, только потому, что ему впервые пришлось говорить с ней о делах. Но как бы то ни было, а его иллюзии снова были развеяны. Оказалось, что это не тайное любовное свидание, а чисто деловая встреча. И хотя в тоне ее не было ничего похожего на приказание (говорила она очень вежливо и свое поручение излагала скорее как просьбу), Сёдзо почувствовал себя задетым. От той теплоты и интимности, которыми повеяло на него вчера, не осталось и следа. Тон виконтессы начинал ему казаться все более холодным. Он обиделся и рассердился. Словно она нарушила какое-то обещание.

Вообще он сердился не столько на нее, сколько на свою бесхарактерность и глупость. Слюнтяй! Несколько самых обыкновенных слов, сказанных чуть поласковее,— и он побежал за ней, как собачка.

«Нечего сказать, хороши эти Ато! Ловко придумали. Копаться в противных бумагах, изъеденных червями, учить их сопливого отпрыска да еще быть при нем сиделкой, когда он болеет. И все это за сто иен в месяц!»

Кажется, так сказала ему тогда Тацуэ в Каруидзава. Эти насмешливые слова сейчас пришли ему на ум. Гм! И вот в довершение ко всему его превращают в агента по