Когда рядом с ней расцвел новый огненный шар, Доротея зарычала, оскалясь, и вспухшая куполом земля закрыла ее от ожога. Следующим движением Доротея обрушила на царицу содержимое двух больших ванн. Падающая вода вбила ворд в землю.

Доротея мучительно вскрикнула, вцепившись в серебристый ошейник. Все ее тело свела боль.

Тави стиснул зубы, превращая в сталь свое тело и разум, превращая боль в ничто. Госпожа в рабском ошейнике выбросила царицу в свободное пространство у стенки шатра. Тави вскинул меч, ударил огненной молнией белее солнечного луча. Огонь метнулся к царице огромной смертоносной змеей.

Царица больше не улыбалась. При виде устремившегося на нее солнечного пламени она округлила черные глаза, скрестила перед собой руки и с новым звенящим кличем встретила ударивший ее огонь, превратившись в яростную вспышку пламени, достаточно яркую, чтобы ослепить Тави, хотя он и закрыл глаза, чтобы защититься от нее.

Он разлепил веки и взглянул.

В стене палатки зияла большая круглая дыра, ткань осыпалась пеплом, оставив ровные, как обрезанные ножницами, края. И земля вокруг просела, сплавившись в мерцающее стекло.

Кроме малого круга под ногами царицы ворда. Та медленно встала, разняла скрещенные руки и снова расплылась в блаженной улыбке, нависнув над Тави. От ее рваного старого платья остались горелые лохмотья, но сама она казалась невредимой.

Он с рычанием выдохнул, сумел приподняться на колено, занес меч.

– Я шла только ослабить тебя, отец, – промурлыкала царица. – Получилось лучше, чем я надеялась. Возможно, удача действительно существует.

Одним движением она послала к Тави огненный шар. Он принял его на меч, приказав металлу вобрать в себя жар и разгореться ярче прежнего, но от усилия мир у него в глазах стянулся до узкого тоннеля. Сердце частило так, что он не различал отдельных ударов. Дышать было невозможно. Она приближалась быстро, неуловимо для глаз, хотя он требовал от фурий быстроты ветра, и не было сил двинуть мечом…

Максимус с ревом ударился в царицу, врезался металлической грудью, превратив себя в стальную лавину. Он отбросил ее мимо Тави на вторую опору, разбив ее в щепки, и две трети большой палатки упали на всех, как огромное удушающее одеяло.

Тави поднял меч, прорезал опускающуюся на него холстину и вывалился наружу, тотчас убедившись, что царица поступила в точности так же, только действовала ногтями да еще выволокла металлическую ванну, которой с бешеной силой ударила по шевелящемуся бугру под холстиной – и тот, опав, перестал шевелиться.

Она обратила к Тави оскал очень белых зубов с сумасшедшими зигзагами черно-зеленых прожилок по белизне.

Тави поднял меч, призывая в него больше жара, больше свирепого сияния. Двигаться он не мог. Его трясло от слабости. Он сознавал, что как никогда близок к смерти и держится на ногах только благодаря фуриям.

– Твой дед, – заговорила царица, – так и умер. Сопротивляясь до последнего, с мечом в руке.

Тави тоже оскалился, процедив сквозь зубы:

– Это не для защиты. Это сигнальный огонь.

Царица склонила голову, прищурилась, и тут стальной болт балеста ударил ее в ребра ниже левой подмышки. Снаряд не пробил бледной и мягкой на вид кожи, но силой удара сбил царицу с ног. Она в мгновение ока вскочила. В тридцати шагах от нее невидимый в тумане и темноте Фиделиас выстрелил из балеста и сорвал с плеча второй такой же, уже заряженный, подняв его для выстрела с криком:

– Бей!

Взвыли воздушные потоки, рыцари-Рыбы пронеслись мимо Фиделиаса – тридцать рыцарей, некоторые прошли над самой головой. Летящая перед ними воздушная стена ударила царицу ворда и унесла ее от Тави, как шквал уносит сухой листок.

Она еще мгновение смотрела на них – невозмутимо, бесстрашно, не переставая улыбаться.

А потом с резким издевательским хохотом подпрыгнула и унеслась на северо-восток. Собранный ею в прыжке воздушный поток посрывал палатки на сто шагов кругом, а царица, скрывшись за вуалью, исчезла с раскатом грома.

Фиделиас проводил ее движение прицелом второго балеста, но стрелять не стал. Он рванулся к Тави, навстречу устремившимся в погоню рыцарям-Рыбам – впрочем, те не улетели далеко и рассыпались по небу, прикрывая лагерь. Тави облегченно обмяк. Попытайся рыцари догнать царицу, им бы конец.

– Правитель, – выдохнул подбежавший Фиделиас. Отложив канимский балест, он принялся осматривать раненого. – Ох… ох, во́роны, парень…

– Китаи, – проскрежетал Тави. – Красс. Там, за мной. Доротея и Макс под палаткой. Фосс погиб. Я не сумел помешать.

– Тихо ты, кровавые во́роны! – рыкнул Фиделиас. – Лежать. Лежите, сударь, вы истекаете кровью. Тихо!

– Яд, – бормотал Тави. – Яд. Проверьте ее следы. Если шли мимо водяных баков… могла что-то подбросить.

– Лежите смирно, – прикрикнул Фиделиас. – Ох, Великие фурии…

Тави терял поддержку металла. Еще секунда – и нестерпимая боль бешеным гаргантом навалилась на него.

И больше он ничего не чувствовал.

Глава 43

По правде говоря, Амара не без смущения приняла выделенную ей бывшую комнату Бернарда в домене Бернарда-Исаны-Фредерика, но старый Фредерик непременно желал уступить ее графу и графине Кальдеронским. Амара до сих пор видела эту комнату лишь однажды, и то мельком, когда Бернард искал для нее туфли своей покойной жены – тогда, в безумные часы перед Второй кальдеронской битвой.

А ее муж в этой комнате прожил много лет. Ей трудно было избавиться от чувства неловкости. Не вспоминать, какую большую часть жизни он не разделял с ней. После того как в его жизнь вошла она, Бернард ненадолго задержался в этом домене.

Она медленно обошла комнату. Подумала, что здесь достаточно места для маленькой семьи, если ее члены не против тесной близости, хотя и не такой, как в их комнате в Гарнизоне. Она попробовала представить себе большой камин, единственный источник света в тихий зимний вечер, дети спят перед камином на тюфячках, раскрасневшись от…

Амара отбросила последнюю мысль. Сколько ни мечтай, сколько ни воображай, ей не родить ему детей. Да и в любом случае сейчас следует думать о вещах поважнее.

Ворд оттеснили и до конца дня больше не видели, но, конечно, он отступил ненадолго. Еще не все мирные жители из восточного конца Долины укрылись за последним редутом Гарнизона. Ворд, конечно, долго ждать не станет – она затем и пришла в эту комнату, чтобы урвать малость сна, пока не вернулся враг. Сколько дней не спала.

Вздохнув, Амара стала снимать подбитую металлом куртку. Старший Фредерик – ныне хозяин домена – заведовал еще и местными гаргантами. Громадные животные были бесценной подмогой в хозяйстве, но воняли… не