1 апреля пара сочеталась гражданским браком в Сен-Клу, а на следующий день — религиозным браком в большом зале Лувра. Почти все кардиналы отказались присутствовать на этой службе, мотивируя это тем, что Папа не аннулировал брак с Жозефиной; Наполеон сослал их в провинции. В остальном он был безмерно счастлив. Он нашел свою невесту чувственно и социально приятной — скромной, послушной, щедрой и доброй; она так и не научилась любить его, но была веселым спутником. Как императрица она так и не достигла популярности Жозефины, но ее приняли как символ триумфа Франции над враждебными королевскими домами Европы.

Наполеон не забывал Жозефину. Он так часто навещал ее в Мальмезоне, что Мари начала дуться, и тогда он перестал; но затем он отправил Жозефине утешительные письма, почти все адресованные «Моей любви».56 На одно из них она ответила из Наварры в Нормандии 21 апреля 1810 года:

Тысяча, тысяча благодарностей за то, что не забыли меня. Мой сын только что принес мне ваше письмо. С каким пылом я его прочла!.. В нем нет ни одного слова, которое не заставило бы меня плакать; но эти слезы были очень сладки…

Я написала вам, покидая Мальмезон, и сколько раз после этого мне хотелось написать! Но я чувствовал причины вашего молчания и боялся показаться назойливым…

Будьте счастливы, будьте счастливы так, как вы того заслуживаете; это говорит все мое сердце. Вы подарили и мне мою долю счастья, и долю, которую я очень остро ощущаю…Прощайте, мой друг. Я благодарю вас так же нежно, как и буду любить вас всегда».57

Она утешала себя роскошью и гостеприимством. Он позволял ей три миллиона франков в год, она тратила четыре миллиона; после ее смерти в 1814 году некоторые счета за ее неоплаченные покупки преследовали его до Эльбы.58 В Мальмезоне она собрала целую галерею произведений искусства и развлекалась, не считаясь с расходами. Приглашения на ее приемы ценились не дороже наполеоновских. Приезжала мадам Тальен — теперь уже тучная и сорокалетняя принцесса де Шиме, — и они вместе вспоминали дни, когда были королевами Директории. Приехала графиня Валевская; ее хорошо приняли, и она вместе с Жозефиной оплакивала своего погибшего возлюбленного.

Он получил два года счастья и относительного мира. Шёнбруннский договор расширил его владения, обогатил его казну и стимулировал его аппетит. Он присоединил Папские государства (17 мая 1809 года) и восстановил Иосифа в его королевской резиденции в Мадриде. В январе 1810 года Швеция, давний враг, подписала мир с Францией и присоединилась к континентальной блокаде; в июне, с согласия Наполеона, она приняла Бернадотта в качестве наследника шведского престола. В декабре Наполеон присоединил к Французской империи Гамбург, Бремен, Любек, Берг и Ольденбург. Его стремление закрыть все континентальные порты для британской торговли сделало его в глазах врагов ненасытным завоевателем, накапливающим долги перед ревнивыми богами.

Внутри страны все было тихо и спокойно; Франция процветала и гордилась собой; единственной рябью в потоке была окончательная отставка Фуше за превышение полномочий. Савари сменил его на посту министра полиции, а Фуше удалился в Экс-ан-Прованс, чтобы планировать месть. Внешние дела шли не так гладко. Голландия проклинала эмбарго на британские товары; Италия, гордая папством, теряла терпение с Наполеоном; Веллингтон собирал армию в Португалии для вторжения в Испанию; а за Рейном немецкие государства под властью бонапартизма жаловались на поборы и ждали лишь какой-нибудь ошибки императора, чтобы вернуться к более сговорчивым хозяевам.

Тем не менее Мария Луиза была беременна, и счастливый император считал дни до ее появления на свет. Когда великое событие приблизилось, он окружил его всеми церемониями и торжественностью, которые традиционно приветствовали рождение Бурбонов. Было объявлено, что если ребенок окажется дочерью, то Париж услышит залп из двадцати одной пушки; если же это будет сын, то залпы будут продолжаться до 101. Роды были крайне болезненными, плод предлагали вывести на свет ногами вперед. Доктор Корвисарт сказал Наполеону, что, возможно, придется пожертвовать либо матерью, либо ребенком; ему было велено спасти мать любой ценой.59 Другой врач использовал инструменты, чтобы перевернуть плод; несколько минут Мари была близка к смерти. Наконец ребенок согласился появиться на свет головой вперед; мать и ребенок выжили (20 марта 1811 г.). 101 пушечный выстрел прозвучал над Парижем и эхом разнесся по всей Франции; в Европе было мало людей, которые могли бы отказать императору в его счастье. Все правители континентальной Европы прислали свои поздравления любящему отцу и уже провозглашенному «королю Рима».60 Теперь, впервые за всю свою карьеру, Наполеон мог чувствовать себя вполне уверенно; он основал династию, которая, как он надеялся, будет столь же великолепной и благодетельной, как любая другая в истории, и даже может сделать Европу единой.

ГЛАВА X. Сам Наполеон

I. ТЕЛО

Мы не должны представлять его таким, каким его нарисовал Грос в 1796 году: штандарт в одной руке, шпага в другой, костюм, украшенный цветным поясом и официальными знаками отличия, длинные каштановые волосы, развевающиеся на ветру, глаза, брови и губы, застывшие в решимости; это кажется слишком идеальным, чтобы быть правдой. Будучи на два года моложе своего двадцатисемилетнего героя, Грос, как говорят, видел, как тот устанавливал штандарт на мосту в Арколе,1 Но эта картина, вероятно, является продуктом пылкого идолопоклонства — человек искусства поклоняется людям дела. И все же два года спустя Герен изобразил Наполеона практически с теми же чертами лица: волосы спадают на лоб и плечи, брови дугой нависают над глазами, мрачными и решительными, нос прямой, как у волевого человека, губы плотно сомкнуты, как у решительного человека. Но это лишь один аспект человека — военного; было много других настроений, которые могли расслабить эти черты, как, например, его игривое дерганье за уши своего секретаря или его отцовский восторг по поводу младенца «короля Рима». К 1802 году он отбросил длинные локоны.2-все, кроме одного, который свисал над покатым лбом. После сорока лет он