Эльфы, ошеломленные звериной ненавистью ирча, оцепенели. Гигр, охваченный безумием, гоготал.

Тренькнула тетива. Гигр вздрогнул, обмяк, безвольно свесил голову и замолк навечно — изо лба торчала стрела. Эльфы обернулись — Эллион опускал взведенный лук. Лицо лучника светилось золотистым светом отчаянного гнева и отвращения. Габриэл вскинул руку и вырвал клинок из плеча мертвеца. Тело с глухим шумом завалилось на солому.

— На рассвете — сжечь, — поморщился он, взмахивая клинком, чтобы освободить неназванное лезвие от желчной ядовитой крови.

Щелк — меч лег в заплечные ножны и Габриэл развернулся к Одэрэку. Валларро, удерживаемый Люкой и братьями, побледнел.

— Я знаю не больше него, — бесцветно прошептали губы Серого Аиста.

— Зачем Гелеган искал встречи? — В глазах Габриэла разгорался серебристый огонь.

— Он прибыл с предложением. Призывал объединиться с Мерэмедэлем. Король Брегон затеял какой-то опасный поход. Он не сказал против кого, но намекал — опаснее похода равнина Трион не помнила со времен правления Лагоринора ал'Эбен Блистающего. Им требовался металл. Непробиваемый для оружия врага и легкий в носке и уходе. Лучшего, чем адамант в этом мире не найти. Лорд Гелеган предлагал союз — Эмин Элэм переходит под покровительство Эр-Морвэна и получает покой, а взамен…

— Вы поставляете им адамант, — вставил слово Хегельдер.

— Не им, — покачал головой бледный, как первый снег Одэрэк, — а кораблями через Море Ветров в Прибрежные Гавани ирчей.

Эльфы помрачнели. Еще и ирчи в сговоре с Брегоном — плохая весть, очень плохая. Ибо известно и эльфу, и троллю, и гному, что война для выносливых и свирепых ирчей — смысл жизни, и нет лучше наемника, чем зеленокожий боец, рожденный в стойбище на побережье Моря Ветров. Соперничать в воинском ремесле с ними могут разве только черные гоблины да темные эльфы; первые берут числом и напором, вторые — умением и утонченными техниками ведения войны.

В свободное же от походов время ирчи брались за подготовку к войне. Оружейники, бронники, кузнецы, сталелитейщики — не было лучших ремесленников в выплавке и ковке металлов, чем ирчи. Даже гномы Аскья Ладо и льдаррийские цверги иногда уступали им в мастерстве и умении ткать качественное оружие и доспех. Мечи, копья, щиты, латы ирчей отличались удивительной индивидуальностью, прочностью, надежностью, а их тонкие двуручные клинки три фута в длину уступали лишь темноэльфийским клинкам из маэ-ро, что добывалась в Железных и Медных рудниках Мертвых гор.

— Гелеган был настойчив и убедителен, — шептали бескровные губы Одэрэка, — я внял его призыву. Другие воспротивились. Они изгнали темного из Эмин Элэма. Он пригрозил Граду Сияния страшными бедствиями и разорением, поклялся, что выжжет его дотла, как Эбертрейл. Я пошел с ним на сговор, чтобы спасти город и наш народ, — голова Одэрэка безвольно рухнула на грудь. Медные волосы посыпались по плечам и свисли на грудь.

— Не будьте лицемером, — сказал Габриэл без усмешки, без яда; сказал скорбно, с горечью и глазами полными печали. — Вами двигали порывы далекие от благородства и отваги. Гелеган предложил власть и вы не устояли. Что он пообещал вам? Ключ от города? Вы возомнили, что станете таким же великим и благословенным среди эльфийского народа, как Аннориен Золотое Солнце? Вижу, что да. Гелеган умеет убеждать, — поморщился Габриэл, как от старой боли, напомнившей о себе в неподходящий час. — Вы не устояли и сдали город ирчам. Вам казалось — позволить этим дикарям добывать металл в недрах скалы, не большая цена за спасение тысяч эльфийских жизней. Но вы ошиблись. Эльфы встретили их сопротивлением. Завязалась бойня. Многие из ирчей погибли, остальные пришли в ярость и бросились убивать всех, кого встретят. Вы бежали, бросив город, который так грезили спасти. — Габриэл вздохнул и разложил суждение «по полочкам»: — Теперь вы здесь. Ирчи хозяйничают в Эмин Элэме и добывают адамант, а Гелеган вернулся в Мерэмедэль с хорошими новостями. Как видите, господин, с вашей помощью или без, Брегон добился своего.

Одэрэк застонал, уронил голову на руки и начал медленно раскачиваться. Кажется, только сейчас он понял, какую страшную и непростительную ошибку совершил, пойдя на сговор с главнокомандующим Эр-Морвэна и сбродом дикарей.

— Как много адамантова доспеха необходимо? — Спросил Габриэл минуту спустя.

— Не знаю. — Промямлил Одэрэк из-под ладоней. — Много. Очень много.

Порывистый ветер рвался и рычал за стенами. Рой снежинок перестал втекать в амбар через щели и дыры — метель медленно затихала. Звонкие эльфийские голоса смолкли — убедившись, что ирчьих отрядов поблизости больше не было, дозорные вернулись на стены, а прочие — в замок. Вьюжные облака разрывались и в маленькие окна, залитые прозрачными стеклами, затекал тусклый свет ночного серебра.

В затянувшемся молчании Остин понял, большего от валларро не узнать.

— Возьмите предателя под стражу, — приказал он. — Залечите рану и бросьте в подземелье. До суда он проведет на хлебе и воде.

Люка положил руки на жалко сведенные плечи Одэрэка.

— Вставайте, лорд.

Одэрэк отнял ладони и бросил на Остина взгляд полный яда. На секунду владетелю Ательстанда показалось он вновь увидел отблеск жуткого монстра в прекрасном облике гордого лорда, но вскоре понял — это обман, всего лишь игра ночи и мерцающих ламп.

— Считаете меня предателем и клеймите грехом! — Зашипел Одэрэк. — Теперь я для вас чужак? О, глупцы! Пусть я совершил грех, но я никогда не буду вам чужаком, как бы вы не хотели от меня отречься! Он, — солнечный эльф кивнул медноволосой головой в сторону Габриэла, — он настоящий чужак. Затаившийся тигр перед броском. Попомните, он еще удивит вас. — Одэрэк отчаянно рассмеялся, запрокинув голову, — и сказано: обмануты будут те, кто желает быть обманутыми. Вы забыли об осторожности, потеряли последние крохи разума, приняв его в дом. Я напомню вам, даже если вам горько слышать, я напомню…

Один шакал, бродя без цели в окрестностях города, свалился как-то в сосуд для смешивания индиго. Не в состоянии выбраться оттуда, утром он притворился мёртвым, и хозяин сосуда вытащил его и отволок далеко в сторону. Там и бросил. Шакал, увидев свою новую окраску, вернулся в лес и решил использовать свой новый облик с целью возвыситься над другими обитателями леса. И вот, созвав всех шакалов, он сказал:

— Лесной бог соблаговолил собственноручно помазать меня соком всех трав на царство в лесу. Посмотрите на мою окраску. С сегодняшнего дня жизнь в лесу должна подчиняться моей воле.

Увидев его необыкновенный цвет, шакалы поклонились ему до земли:

— Мы — рабы Вашего Величества.

Так шакал достиг высокого положения царя над всеми зверями, жившими в лесу, и окружил себя своими родичами. Но потом, когда приближёнными в его свите сделались тигры, львы и другие звери, шакал стал стыдиться других шакалов, начал пренебрегать своими родными и удалил их от двора. Тогда, видя смущение шакалов, один, самый старый из них, посоветовал: