Тем не менее, он отпустил мою руку, не забрав осколок.

— Ты постоянно тянулась к зеркалу в лесу.

«Будь спокойной. Не выдавай себя».

— Значит, у нас есть… кое-что общее. — следующие слова сорвались с моего языка раньше, чем я успела подумать. — Нам обоим нравится… смотреть на меня.

— Или ты похожа на определенного персонажа, — мягко сказал он.

— О, вы только посмотрите на Прекрасного Принца. Он собрал все кусочки головоломки. Ну, возможно, я действительно похожа на определенного персонажа… но только потому, что… ее… неправильно поняли.

Он долго смотрел на меня, в его голове явно крутились колесики.

Успокоившись, я сказала:

— Отпусти меня, и тогда я прощу тебя за то, что произошло. Я сделала такое же предложение твоему отцу, но он отказался. Надеюсь, ты не такой же глупец?

Его выражение лица ожесточилось.

— Ты слишком опасна, чтобы разгуливать на свободе, Эверли.

— Только для тех, кто меня обидел, Рот.

— Горожане требуют твоей головы. Ты — самая разыскиваемая женщина на севере.

— И?

— Вайолет предложила награду за твое сердце. За этими стенами ты будешь в опасности.

— Большой, плохой принц беспокоится о своей пленнице?

— Он… да. Если я отпущу тебя, кто-нибудь нападет на тебя. По крайней мере, здесь ты в безопасности.

— Да, в полной безопасности. Можешь спросить об этом мою спину. Или твою бывшую кухарку. Она отравила меня на второй день моего правления. Если бы не помощь колдуна, я бы умерла.

Он поджал губы, а затем отвернулся и рявкнул:

— Оставьте нас.

— Но, мой господин… — начал слуга.

— Я не давал разрешения, — прорычал он.

Ему не нужны были свидетели для того, чтобы пытать меня?

— Ненавижу тебя, — прохрипела я.

Слуги ушли, оставив после себя миску с водой, неиспользованные тряпки и банки с… всякой всячиной. Похоже, мне придется самой очистить и перевязать свои раны. Ну и ладно! С учетом того, что я почти не могла двигаться, работа у меня получится паршивая, но, по крайней мере, мне не придется терпеть…

Рот сел рядом со мной, и крик разочарования смешался со всхлипом облегчения.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Что нужно. Если я не подлатаю тебя, начнется заражение. — он отрезал то, что осталось от моей испачканной ночной рубашки, и накрыл нижнюю часть моего тела мягким одеялом.

— Почему ты так беспокоишься? Я паразит, помнишь? Пиявка, которую ты заставил не высасывать из твоего народа. Тех самых людей, которые желали мне зла. Чтобы использовать свою магию, мне пришлось сифонировать от других. Они добровольцы, и если ты посмеешь причинить им вред…

Я не видела его лица, но почувствовала, как напряглось его тело.

— Они могут покинуть дворец, — сказал он. — Даю тебе слово. Я также освобождаю тебя от внушения.

Ну конечно.

— Только потому, что теперь я не могу сифонировать.

— Благодаря крученому ожерелью, в этом нет необходимости. Это не так уж плохо.

— Ты прав. Это ужасно. Чудовищно. На меня могут напасть.

Пока он смывал грязь, пот и мусор с моей спины, я изо всех сил старалась дышать через боль.

— Я вылечу тебя, — сказал он. — Да, мы ссоримся сейчас, но я закончу с этим и помогу тебе. Не сдавайся.

Мне нужно уйти, да.

— Остановись, пожалуйста, прекрати, — умоляла я.

— Прости, милая, но я должен. Худшее уже позади. — он намазал мою спину каким-то обезболивающим кремом, от чего я впервые испытала облегчение.

Когда-то мне нравились его прикосновения. Но сегодня? Не очень.

Прижимая к груди зачарованный осколок, я умоляла:

— Пускай кто-нибудь другой перевяжет меня. Меня тошнит от твоего прикосновения.

— Тебя презирают во всем королевстве. Я — лучшее, что у тебя есть. Я не доверяю никому другому ухаживать за тобой должным образом.

— А я не доверяю тебе.

— Я не причиню тебе вреда, Эверли. — в его голосе слышался гнев. — Расскажи мне, что случилось.

— И заново пережить худшие моменты своей жизни? Я пас.

И все же он продолжил настаивать. Чтобы отвлечь меня… или себя?

— Ходят слухи, что ты убила моего отца через несколько секунд после свадьбы.

Должна ли я рассказать ему о второй, тайной церемонии? Зачем тратить свое дыхание? Он никогда не поверит мне. В конце концов, я просто сказала:

— Слухи всегда правдивы.

Он напрягся еще сильнее.

— Что ты собираешься со мной делать? — спросила я.

— Не знаю. — он продолжал нежно наносить другие мази. — Я зол на тебя. Я зол на сестру и отца. Зол на Ноэль и Офелию. В основном я зол на себя. И шокирован. И в трауре.

Прижавшись щекой к подушке, я рассмотрела его. Возле его глаз выступили морщины.

Глаза, в которых отражалось сожаление и отчаяние. Его губы были напряжены… прекрасные губы, которые целовали меня в одно мгновение и осуждали в следующее.

Он сказал:

— Я не знаю, злая ты или добрая. Или и то, и другое. Мне страшно узнать. Я ненавижу то, что ты сделала с моим отцом, и ненавижу то, что сделали с тобой. Я ненавижу боль, которую ты испытываешь.

Его слова вызвали привычную боль, но я ответила:

— Мне все равно.

— Сегодня утром я сбежал из перевернутого измерения вместе с Саксоном. В конце концов, мы намеревались разыскать твою сестру, но Ноэль и Офелия прислали весть о женитьбе и смерти моего отца. Саксон полетел во дворец, а я пустился галопом на лошади. Потом я побежал.

Удар, удар.

— Мне все равно.

— Прежде чем прийти к тебе, — сказал он, — я послал своих самых опытных следопытов найти Хартли.

УДАР.

— Уходи. Пожалуйста! Или мне придется позабыть о своих ранах, когда я буду выгонять тебя.

Должно быть, он почувствовал, что в этот