Холгера Логенроса. Грустно, когда только упоминание имени дальнего родственника придает вес твоему собственному. Иногда я думаю, а как поступил бы мой отец, окажись я в похожей ситуации? Впрочем… я говорил с поверенным человеком из Альяса[39].

Блэйр насторожился. Неужели отец беспокоится о нем? Внес залог за освобождение?

– Тебя не казнят за убийство сира Лемрана, но из тюрьмы тебе все равно не выйти.

Блэйр хмыкнул. Ну, конечно. Наверное, Этэль настаивала на том, чтобы его оставили здесь. Даже лучше, чем со Светоносцами. Достойное наказание для непослушного сына. Мужчину пробрал озноб. Тюрьма… крайне гнилое место.

– Помимо этого… тебя отправят на Арену.

Блэйру хотелось истерически рассмеяться. Не казнь, а извращенная казнь. На что он вообще рассчитывал? На помощь отца в суде?

– Не спеши огорчаться, я не только с плохими новостями.

– Неужели?

Блэйру казалось, что ничего другого Арравел уже сказать не может. Но тот выглядел спокойно.

– Я пришел с предложением. У тебя есть шанс выбраться отсюда. Надо только… побыть полезным некоторое время.

– Полезным? – не понял мужчина.

– Арена – это заработок многих влиятельных людей. Иногда правильная ставка решает все. Ты должен помогать нам делать правильные ставки.

– Не понял.

– Поразительно несмышленый. Будешь информатором. Ты – наши глаза и уши по всей тюрьме. Будешь делать то, что тебе скажут, и взамен получишь рецепт выживания.

– Почему я?

– Люди с благородной кровью легче договариваются.

– Предлагаете мне нажить врагов?

– Лучше уж иметь врагов, от которых просто избавиться, чем тех, кто легко избавится от тебя.

Блэйр пораскинул мозгами. Велик ли выбор? Тюрьма – это место, где понадобится чья-то помощь. Выживание на Арене так просто не дастся.

– И как скоро я смогу отсюда выйти?

Арравел пожал плечами.

– Если повезет, к следующему турниру.

– Почти год.

– Боюсь, это лучшее, что я могу тебе предложить. Лорд Раднис отказался вносить залог, так что твоя судьба зависит от принятого тобой решения.

– Ты говоришь во множественном числе. Кто еще заинтересован в этом?

Арравел беззлобно улыбнулся, но Блэйру показалось, что он спросил лишнего.

– Какая разница? Поверь, это благодарные люди.

Никто не вступится. У самого за душой ни гроша, на отца можно не рассчитывать. Авантюра попахивает дерьмом, но еще большим дерьмом воняет вероятность остаться в тюрьме одному. А если сокамерники прознают, что он сын лорда, совсем несдобровать. Повезло, что со Светоносцами крутился, одет попроще был, а в пути так и вовсе отребье стал напоминать. Аккуратность. Главное – по возможности не отсвечивать. Нельзя кусать руку, которая тебя кормит.

– Хорошо, я согласен.

Глава 47

Торговка

Полуразрушенный храм доживал век в глухой чаще, обросший густым сорняком, что скрыл тропинки, на которые давно не ступала нога человека. Напоминание, что ни одна цивилизация не вечна. Серый, невзрачный, с острой зауженной крышей и высокими окнами, верхние из которых еще украшали остатки сине-золотистого витража, он стал рабом времени и позволял нещадно рушить собственный фундамент. Над резными двукрылыми дверями висел единственный не почерневший после пожара символ. Неказистые лица Трехликого бога были обращены к шепчущимся деревьям, будто ждали, что оттуда придет спаситель.

Гелата опустила взгляд, повернула ручку и вдруг… волна всепоглощающей тьмы уничтожила и зал, и гостью, не прошедшую дальше порога. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Темно. Холодно. «Пр-р-р» – донеслось откуда-то сверху. Гелата моргнула и с опаской выбралась из-под телеги. Дневной свет, пробившийся в грязные крохотные оконца сарая, тускло осветил пространство. «Еще живая», – с облегчением подумала она и повернулась к загону. Там, как и ожидалось, находилась пегая лошадь, что проявляла больший интерес к своей полупустой кормушке, чем к незнакомке. Гелата подошла ближе и заглянула через ограждение. С другой стороны она увидела небольшую черную козочку, внешне ничем не отличавшуюся от обычных.

– И это ты медокоз? – спросила Гелата вслух, на что не получила ответа. Осмотревшись, припомнила события минувшей ночи. Она отперла двери и, взяв в руки секиру, осторожно выглянула на улицу. Утренний лес оживал. Почерневшие сморщенные головы по-прежнему молчаливо взирали на девушку с кольев. При свете солнца они казались еще отвратительней, чем при свете луны.

Гелата осмотрелась по сторонам. Никого. «Уберусь отсюда, пока есть возможность», – решила она и вернулась в сарай. Подумав о том, что могло бы пригодиться в пути, девушка запрягла лошадь в телегу и, отогнав ту во двор, обнаружила на открывшемся пространстве погреб. «Я проспала на нем всю ночь», – не без тревоги подумала Гелата и, предполагая, что может найти внутри что-нибудь похуже сушеных голов, все-таки отважилась взглянуть.

– Надо бы поторопиться, – сказала она себе, хотя толком не знала, почему до сих пор испытывает страх. Дровосек убит. Отчего же чувство, будто нечто еще бродит рядом, не утихает? «Я пожалею об этом, ох, пожалею».

Гелата открыла погреб и обнаружила лестницу. Внизу было темно, и девушка с опаской спустилась на несколько перекладин. Света, проникающего в сарай, хватило на то, чтобы рассмотреть в самом верху полку, заполненную банками. Гелата без труда дотянулась до одной из них и вылезла наружу. Золотистую вязкую жидкость она узнала сразу же. Накануне дровосек приносил такую же в дом. «Мед», – подумала девушка, а открыв банку, поняла, что оказалась права. «Странный он какой-то. Но пахнет хорошо, да и на вкус, наверное, неплох. Не пропадать же добру». Мелькнула мысль попробовать, чтобы убедиться на деле, но что-то снова заставило от этого отказаться. Гелата чувствовала, как сущность протестует.

Дровосек ел мед, но он точно не был человеком. Как знать, какой эффект сладость окажет на нее? Лучше не проверять. Украдкой взглянув на телегу, Гелата прикинула, сколько банок та может вместить. «За такое на рынке дорого дадут. Только бы к городу выехать». И девушка принялась за работу. То и дело ныряя в подвал, она доставала банку за банкой, затем аккуратно складывала их на дно, и когда места почти не осталось, поснимала со стен оружие, уложила его сверху и накрыла одеялами, которые на свой страх и риск принесла из проклятого дома. Затем Гелата отвязала медокоза и поместила в единственный свободный угол, оседлала лошадь и ударила вожжами. Колеса телеги заскрипели, и девушка со страхом подумала, что они сейчас треснут. Тогда все добро будет потеряно. В руках его не унести. Но вопреки ее мрачным прогнозам, колеса выдержали, и повозка неспешно поехала. Лошадь, как будто уже приученная, сама нашла нужное направление. Только сейчас Гелата заметила примятую траву, скрывающую