подхватил пятый ответчик. - Если у него в саду яблоко гнилое с дерева упадёт, то Кукувя подбирал и на дорогу кидал. Я сам видел! Подберет да на дорогу кинет. И получалось, что у меня перед домом всегда гнильё валялось. Он на дорогу выкидывал. А я убирай.

Пока соседи говорили, Кукувя сверкал на всех глазами, а его внук Хория тяжело вздыхал. Наверное, Хории не раз приходилось выслушивать жалобы на своего деда. Судя по лицу, недавний погорелец не собирался возражать, но затем вдруг смекнул, что дело поворачивается не в его пользу.

- Государь, всё, что они говорят, это было, - улучив минуту, громко произнёс Хория. - Это было, но ведь обиды положено прощать. А соседи затаили на меня обиду и потому допустили, чтобы мой дом сгорел.

Пятеро ответчиков тут же закричали:

- Чего?! Вот скажет тоже! Ишь придумал! Не верь ему, государь! Он просто деньги с нас получить хочет, вот и плетёт, невесть что! Да когда нам было думать об обидах? Когда? На пожаре не очень-то задумаешься. На пожаре надо шевелиться! Особенно, когда огонь на крыше.

- Да, - вдруг раздался в толпе одиночный возглас. - Огонь на крыше был! - а вслед за этим вся толпа грянула - Был огонь!

- Так значит, был? - удивлённо спросил государь.

- Был! - ещё раз грянула толпа.

- И дом отстоять было нельзя?

- Нельзя! Точно нельзя, - грянула толпа.

- А что ж вы раньше молчали, когда я к вам обращался? - продолжал удивляться Влад и предположил. - Может, я спрашивал не так? Сперва я спрашивал, проверяя правоту Хории, и мой вопрос вам не понравился. А сейчас я спросил, проверяя правоту ответчиков, и мой вопрос пришёлся вам по вкусу.

- Мы когда рушили крышу, то думали только об одном, - сказал ответчик, стоявший от Хории дальше всех. - Мы думали, как бы на наши дворы не перекинулось.

- А когда вы оставили погорельцев зимовать в землянке, - строго перебил Влад, - о чём вы думали? Почему никто из вас не дал погорельцам приют?

- С зимы до лета жить с сычом под одной крышей!? - почти с ужасом проговорили ответчики. - Избави Бог! По правде сказать, мы не взяли бы его к себе даже за деньги. Только этого не хватало! Избави Бог! Избави Бог от таких постояльцев!

- А ведь Хория деньги-то предлагал! - продолжал всё тот же крестьянин, стремившийся держаться от жалобщика подальше. - Хория предлагал деньги-то. Правда, со мной такого разговора не было, но я слышал, что другим в деревне предлагал, и никто не согласился. Поэтому пришлось жить в землянке. Странно, что Хория судится не против всей деревни, а только против нас пятерых.

- Против всей деревни он судиться не будет, - строго заметил староста. - Против всей деревни - это уж слишком! Я не позволю, чтоб вся округа над нами потешалась!

Государь поднял руку, призывая к тишине, и, когда крестьяне успокоились, произнёс:

- Хория, я всё никак не могу взять в толк, почему твой дед зимовал в землянке. Неужели у тебя не осталось родичей с отцовской стороны, которые могли бы приютить старика?

- Родичи есть, - отвечал жалобщик. - Есть двое дядей и тётка одна, но они живут далеко.

- И оттого, что они живут далеко, они не взяли старика к себе? - с подозрением спросил Влад.

- Мой дед сам не хотел с ними жить, - принялся оправдываться Хория. - Дед твердил, что незачем ему далеко уезжать от того места, где моя бабка, его жена, похоронена. Да и отец мой на том же погосте. А на моих родичей плохо думать не надо. Они денег на новую крышу помогли собрать...

- ...а старика к себе не взяли, - с усмешкой докончил Влад.

- Государь! - вдруг снова зазвучал надтреснутый голос Кукуви. - Государь, не пытай моего внука - я и сам скажу.

Влад обернулся в ту сторону.

- Неужто, я сам не могу выбрать, где помереть? - продолжал Кукувя. - Уж оставь за мной это право. Я думал, в землянке зиму не переживу. Думал, наконец-то приберёт меня Господь. Мне ведь давно на тот свет пора. Ух, пора. Зажился я... - глаза у старика покраснели и наполнились слезами, подбородок задрожал, - а вот всё никак не помираю. Живу со своей старческой немощью, мыкаюсь. И жена моя, покойница, и сын старший, Царствие ему Небесное, тут рядом на погосте..., - Кукувя всхлипнул. - А я всё никак не... - он так и не докончил.

- Не берёт, значит, никто к себе старого сыча, - задумчиво повторил князь. - Даже смерть его не берёт.

Тут Хория снова подал голос:

- Государь, речь-то сейчас не о моих родичах, а о моих соседях. Соседи мои ведут себя неверно, ведь обиды положено прощать.

- Да, прощать положено, - кивнул Влад и как бы невзначай спросил. - А приглашал ли ты своих соседей на новоселье, когда отстроился после пожара?

На лицах у пятерых ответчиков тотчас появились довольные ухмылки:

- Нет, нас не приглашали. Хория даже не отмечал новоселье. Даже не заикался на счёт праздника. Даже не заикался. А ведь положено отметить.

- Как же так, Хория? - спросил государь. - Неужто, ты не простил своим соседям?

Жалобщик промолчал, лишь вздохнул тяжело.

На этом государевы расспросы закончились. Обстоятельства дела выяснились, но вопрос, как это дело решать, остался. Здесь каждый казался виноват и в то же время невиновен. Владу было ясно, что стариковские пакости переполнили чашу терпения сельчан уже давно, поэтому причиной раздора стал не пожар. Пожар просто сделал явной ту неприязнь, которая подспудно жила в людях многие годы.

- Вот что я вам скажу, - после некоторых раздумий начал князь. - В этом деле решать нечего. Вы лучше меня знаете, что споры между соседями идут во вред обеим сторонам. К примеру, ты, Хория, понимать, что если я накажу твоих соседей, то в следующий раз, когда что-нибудь случится, они не станут помогать тебе. Вовсе не станут. Значит, нынешний штраф, который я могу взыскать в твою пользу, не покроет твоих будущих убытков.

Жалобщик промолчал, зато его склочный дед возразил:

- А и не надо нам помогать! Сами управимся!