- Погоди-ка, Тадеу, - прервал рассказчика правитель. - Ты говоришь, что давно знаешь старика. Получается, я разбираю дело здешних жителей? Истец и ответчики живут в Отопень?

- Да, государь, так уж случилось, - кивнул староста и добавил, - но люди сами так выбрали. Я не принуждал их.

Влад задумался на мгновение и снова повернулся к Хории, возле которого теперь стояли молодая женщина и старик.

- Так, - сказал правитель. - Значит, этот старик твой дед. А эта женщина - твоя жена?

Крестьянин кивнул.

- Ну а теперь, когда я увидел почти всех, кто упоминался в истории про пожар, - подытожил князь, - мне хочется знать, в чём же ты обвиняешь своих соседей.

- Во-первых, в самоуправстве, - начал перечислять жалобщик. - Из-за них погибло то, что могло и уцелеть. Ведь огня на крыше не было. Не было! А они отдали моё добро на съедение пожару, лишь бы только не рисковать!

- Ух, разбойники-разорители! - подтвердил старый Кукувя.

- А, во-вторых, - продолжал Хория, - они не проявили должного сочувствия к моей беде. Они сказали: "У тебя хлев уцелел? Уцелел. Птичник уцелел? Уцелел. А раз так, тогда и нечего жалиться. Вот, как мне было сказано!

- Так в чём состоит твоё второе обвинение? - спросил князь.

- В том, что мои соседи бросили меня в беде. Они говорили: "Нечего жалиться! У тебя стены в доме уцелели. Ты легко отделался. Летом отстроишься". А я спрашивал: "Разве это легко, когда всю зиму приходится жить в землянке?" Она у меня рядом с домом вместо погреба, и вот после пожара мне с семьёй пришлось туда переселиться. Детей-то я к жениной родне отправил, а мне с женой и деду старому пришлось в землянке жить. А ещё я в обиде на своих соседей за то, что...

- Есть ещё и третье обвинение? - удивлённо перебил Влад.

- Да, есть, - сказал крестьянин. - Они начали плохо говорить обо мне у меня за спиной. Начали говорить, что я склочный, как мой дед, и что...

- И чего же ты требуешь от своих соседей сейчас? - опять перебил государь.

- Во-первых, чтоб возместили мне хоть часть того имущества, которое сгорело, и часть тех денег, что я потратил на новую крышу и на отделку дома, а во-вторых, чтоб повинились и впредь не говорили обо мне дурного.

- Что ж, обвинение ясно, - произнёс князь, - но только сдаётся мне, что это не вся суть. Кажется, соседи, с которыми ты собрался судиться, за что-то обижены на твоего деда. Я прав?

Не успел Хория рта раскрыть, как все пятеро крестьян, выступавшие ответчиками в этом деле, затараторили наперебой:

- Спасу нет от этого старого сыча. Да! Спасу нет! Чуть что не так, он кричит: "Ух я вас!" Как сыч ухает! Это не мы придумали ему прозвище. Оно лет двадцать назад само прилипло. Вот когда старик начал ухать, тогда все и стали говорить - Кукувя, сычом стали называть.

- Хорош брехать! - огрызнулся старик. - Ух... борзота вшивая.

- И сколько нам это терпеть, государь? - сетовал один из пятерых ответчиков. - Вот Хория говорит, что мы злословим у него за спиной. А старику нас в глаза хаять можно? Сколько это терпеть?

- И как часто ваше терпение подвергается испытанию? - спросил Влад.

- Да почти каждый день! - сердито произнёс другой ответчик. - И всегда по ерундовой причине. Вот у меня возле их забора груша растёт, никому не мешает. В прошлом году у неё под корнями завелись муравьи. Моя жена стала муравьёв варом поливать, а Кукувя это увидел, начал кричать: "Ты чего к соседям помои сливаешь!?" - и давай ругаться. А теперь его внук против нас ещё и судится. Склочный! Весь в деда! А на счёт крыши это несправедливо. Погорельцу всегда кажется, что дом можно было отстоять...

- А кроме вас пятерых кто ещё прибежал на пожар? - задумчиво спросил правитель.

- Да полдеревни там было! - сказал староста.

- Да, полдеревни было, - жалобно протянул Хория, - но тушить не помогали.

- Люди, что скажете? - князь оглядел толпу. - Что скажете? Можно было отстоять дом?

Люди почему-то молчали. Наверное, не желали оказаться замешанными в этом споре.

- Да не знают они, - ответил за всех староста. - У нас, слава Богу, пожары редко бывают. Вот мы и не наученные тушить.

- И всё-таки это странно, - заметил князь. - На пожаре было полдеревни, а свидетелей - никого.

- А мне Кукувя небылицы рассказывал, - вдруг заговорил ещё один из пятерых ответчиков. Его речь казалась совсем не к месту, но как видно, он не мог сдержаться. - Небылицы выдумывал всякие. Скажет, к примеру: "Беги скорей на поле. Там чьи-то козы твой стог сена потрошат". Я бежал на поле, а там стог был целый, нетронутый, и коз никаких. Это Кукувя так шутил надо мной, а после всей деревне хвастался, как ловко меня одурачил и заставил бегать. Сейчас-то я мимо ушей все его шутки пропускаю, а ещё год назад по каждому слову проверял - цело ли сено, не увёл ли кто мою лошадь из стойла, и с кем сейчас моя жена. Я вроде и понимал, что старый сыч врёт, а проверить-то хотелось. Кукувя ведь нарочно выдумывал такое, чтоб проверка отнимала совсем мало времени. А я маялся и не знал, что лучше - проверить по-быстрому или локти кусать, если на сей раз правда окажется.

- А мне Кукувя камни в огород кидал, - поведал четвёртый ответчик. - Я кричу: "Ты чего делаешь?" А тот говорит: "Возвращаю тебе назад твои камни". Я удивился: "Почему мои?" А он говорит: "Потому что ты нам их накидал, пока мы не видели". Я говорю: "С ума спятил?". А Кукувя говорит: "А откуда ж они взялись? Раньше их не было". И не помнит уже, старый, что в прошлом годе его внук на огород новую землю привозил, чтоб в гряды насыпать. Опять же, этим летом дом обгоревший подновляли. У них же дом каменный. После ремонта могли камни остаться.

- А в прежние времена, до пожара, старик гнилыми яблоками любил кидать, -