Шрифт:
Закладка:
- Как тут дела? - спросил государь.
- Всё слава Богу, - ответил отец Антим. Возможно, он хотел сказать что-то ещё, но собеседник не дослушал и произнёс, как отрезал:
- Завтра с утра уезжаем.
Влад, отчётливо слышавший эту фразу родителя, не поверил ушам: "Завтра!? Так скоро!?"
Вечером состоялось последнее общее застолье. Наверное, старший Гуньяди решил соблюсти формальную сторону гостеприимства, но застолье получилось совсем не весёлым. Шут Пустозвон кривлялся так и сяк, однако не мог повлиять на хмурое настроение участников трапезы.
Влад сидел на одном из почётных мест, поэтому видел, как ведут себя родитель и Янош - отец, сидя справа от Гуньяди, говорил что-то, цедя сквозь зубы, а венгр отвечал так же нехотя. Тем не менее, суть сказанного от княжича ускользала, потому что беседа велась на латыни. Отец Влада, хоть и провёл в Венгрии почти всю молодость, так и не выучился говорить по-венгерски. В разговорах с католиками он всегда обходился латынью, а сын, который много раз становился свидетелем подобных разговоров, только сейчас подумал: "Жаль, что я не понимаю".
Мирча тоже не понимал латинскую речь, но, сидя рядом с собеседниками, многозначительно кивал. Очевидно, он догадывался, о чём говорят, потому что много знал о сути возникшей размолвки.
Влад знал мало. Он успел выяснить только то, что Гуньяди затеял большую войну с турками, а когда "валашский союзник" отказался поддержать затею, венгр обиделся. Из-за этого все теперь хмурились, передавая своё настроение окружающим предметам. Вот почему свечи в больших напольных светильниках горели тускло и сильно чадили, участники трапезы выглядели, как гости на поминках, а тени, бродившие по стенам, были ещё печальнее. Казалось, вино в кувшинах вот-вот скиснет - от досады на людей, не желавших веселиться.
В противовес хмурому настроению, царившему в замке, утро следующего дня выдалось ясным и солнечным. Княжич даже удивился такой погоде, ведь человеку часто кажется, что погода должна соответствовать его чувствам. Увидев безоблачное небо, Влад призадумался, но тут же нашёл подходящее объяснение: "А вдруг погода отвечает тайным мыслям Яноша, который с удовольствием спроваживает тех, с кем поссорился?"
Янош, конечно, вышел проститься, но его жена и сын не вышли. Наверное, венгры таким образом хотели показать, что отношения с семьёй румынского князя испортились, но румыны почти не обращали на это внимание. В обозе, готовящемся вот-вот покинуть замок, все были довольны скорым возвращением домой, так что солнечная погода могла быть отражением и этих чувств.
Пожалуй, из всех румын только Влад не был доволен. Он оставался хмурым, как накануне, считая, что его отцу незачем враждовать с таким могущественным - а главное умным и хитрым - человеком, как Гуньяди.
- Загостились, - громко сказала брэилянка, садясь в повозку, но поскольку это было сказано по-румынски, никто из венгров не понял.
Наверное, в прежние времена брэилянка получила бы отповедь от мужа за такое "неподобающее поведение", но сейчас он лишь усмехнулся. Государыня высказала то, что думали все. Все, кроме второго государева сына - окажись у Влада больше времени, он бы переговорил с Яношем, чтобы услышать его мнение по поводу случившегося. Жаль, не довелось.
Усевшись на коня, хмурый княжич в последний раз оглядел многочисленные окошки, выходившие во двор замка, как вдруг заметил в одном из них знакомое лицо, которое совсем не ожидал увидеть наверху. Той, которую он увидел, следовало находиться здесь, вместе со всеми отъезжающими. Влад посмотрел на повозки, которые явились на смену саням - одни были нагружены скарбом, в других сидели путешественники. Обозу вот-вот предстояло тронуться в путь, но ведь кое-кого не хватало!
Княжич ещё раз глянул вверх, на окно, чтобы удостовериться, но теперь никого не увидел. "Что же такое случилось?" - с тревогой подумал он и повернулся к Мирче:
- Брат, а где же твоя жена?
- Курица, - досадливо произнёс Мирча.
- Что? - не понял Влад.
- Эта курица сказала, что с нами не поедет, - повторил Мирча. - Сказала, что братец предложил ей остаться в замке, если она хочет.
- Она с нами не поедет!? - изумился Влад.
- Не поедет. Решила погостить у родичей ещё некоторое время, - сказал Мирча, явно повторяя слова Сёчке, после чего уже совсем другим тоном добавил. - Ты подумай, а! Как только мы с её братом разругались, она сразу решила от нас убежать. За прежнее своё житьё держится, а не за нас. Ой, я ей это припомню! Дура! И все её родичи - спесивые дураки! Они не понимают, что им придётся с нами помириться. Придётся! Потому что брак расторгнуть нельзя. Мы теперь связаны навсегда. А этой курице, когда она вернётся, я покажу, как от меня бегать. Ой, покажу! Век не забудет!
VI
Вспоминая давнее прошлое, государь Влад и не заметил, что до села Отопень осталось всего ничего. "Наверняка в этом селении тоже собрались люди, которые хотят судиться, - сказал он сам себе, - а значит, от мыслей о пятнадцатилетней девочке, в которую ты когда-то был влюблён, придётся отвлечься".
"Эх, ну зачем дорога такая короткая!" - досадовал князь. Когда его вынуждали оставить воспоминания, в которых жила Сёчке, он переживал расставание с ней ещё раз. Даже сейчас это казалось неприятно - Влад будто отрывался от чего-то, к чему прирос кожей. А в отрочестве, когда расставание случилось впервые, казалось хуже. Казалось, что он потерял половину себя, оставил рядом с любимой, раздвоился и снова станет самим собой, только если увидит предмет своих мечтаний. Хорошо, что, уезжая из замка, тринадцатилетний княжич не знал будущего. Не знал, что ему суждено увидеться с невесткой ещё только раз, да и то на короткое время.
Нет, она не умерла. Она продолжала жить и здравствовать где-то в венгерских землях, за горами. Нашла себе другого мужа. По иронии судьбы, этот новый муж тоже оказался кровным родственником Влада - не братом, но всё же. Влад подсчитал, что сейчас бывшей невестке уже не пятнадцать лет, а тридцать три года. "Возможно, у неё есть дети, - размышлял он, - и если так, то она наверняка располнела".
Хотел ли Влад увидеть её? Нет, не хотел. Ведь это была уже не Сёчке, а незнакомая женщина, которая даже имя теперь
