— Би-плазма? — изумлённо мигнул сармат, направив луч на массивный фундамент бака. «Субстрат загружен, насосы работают… Надо проверить механизм откачки,» — отметил он про себя.

— Вы же ели больничную пищу, — едва заметно усмехнулся Питер. — Остальных больных кормят тем же… с некоторыми дополнениями. Конечно, у нас есть чаны. Глупо было бы возить Би-плазму через весь город.

Сармат, опустившись на корточки, тронул пальцем торец кассеты с субстратом. Вместо обычных маркировок он нащупал хаотичные царапины — все обозначения были намеренно сбиты.

— Трофей? — Гедимин криво ухмыльнулся, увидев, что углубления складываются в искривлённую букву «S». «Старый трофей. Времён Второй войны…»

— Надёжность, — пожал плечами Фокс. — Мои предшественники ценили надёжность. Ну что, Гедимин, вы остановитесь для осмотра, или пойдём дальше?

— Покажи, куда выведены термодатчики, — попросил сармат.

…Би-плазма, вытекшая из стерилизатора, была гуще и белее массы, колыхающейся внутри автоклава, — нагрев был невелик, лишних тридцать градусов, но часть белков уже свернулась.

— Этого хватит? — спросил Фокс, подвинув к Гедимину закупоренный контейнер с пятью литрами белой жижи. — В тюрьме всегда скверно кормили, но раньше всё-таки придерживались норм. Если нужно будет ещё, не стесняйтесь выходить на связь — вы имеете на это право, если будут мешать, я натравлю на них совет.

Макнайт обиженно хмыкнул.

— Этому теску дают двойную порцию, — пробормотал он. — Всех кормят тем же, никто не жалуется.

Питер сделал вид, что ничего не слышал.

— Стерилизация нагревом, — он покосился на термодатчики — один из них Гедимин только что заменил. — Я слышал, будто на ваших базах — на спутниках Сатурна, где лишняя теплота может повредить — стерилизовали облучением. Специальными ирренциевыми излучателями.

Гедимин мигнул.

— Не вникал, — признался он. — В пищеблоки меня не звали.

«Ирренций? Стерилизация омикрон-излучением? Мать моя колба… А ведь могли додуматься,» — он досадливо сощурился. «Высокая доза, малая экспозиция, — может, даже „наведёнки“ не было. А может, и была… Hasu! В голову не приходило проверять Би-плазму дозиметром…»

— В любом случае, мианийцы это не одобрят, — с сожалением сказал доктор Фокс, оглядываясь на Макнайта. — Вы ещё не устали идти за нами, сержант?

Макнайт буркнул что-то про долг и приказ. Гедимин едва заметно ухмыльнулся.

— Боятся, что я сбегу, — он обхватил свои запястья — браслеты чувствовались даже под бронёй. — Даже с двумя чипами — всё равно боятся. А ведь они неизвлекаемые… верно?

Питер отвёл взгляд.

— Боюсь, что да, — нехотя сказал он. — Особенности вашего метаболизма… В общем, эти чипы уже в вас вросли. Пальцами и пинцетом их не выдернешь. Даже для отключения потребуется сложная операция. Надеюсь, когда вы выйдете на свободу, мой преемник вам поможет.

— Преемник? — Гедимин удивлённо мигнул. — Ты отсюда уйдёшь?

Питер усмехнулся.

— Неожиданно, да? Тем не менее — когда ваш срок подойдёт к концу, я давно буду на Земле. И, возможно, я уже сверну практику. Мы не так уж долго… сохраняем работоспособность, Гедимин. Как там вы говорите? Хлипкие мартышки?

Гедимин качнул головой. Ему было не по себе. «А ведь верно,» — мысль, при всей своей логичности, была довольно неприятной. «Когда я выйду, очень многое успеет измениться. И на Земле, наверное, тоже. Может, уже успело…»

25 декабря 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Ночь тиха, ночь свята… в небесах горит звезда… — напевал себе под нос Джон Мэллоу, недовольно поглядывая на Дальберга. Тот спал, натянув одеяло на голову, и ни побудка, ни грохот экзоскелетов и гусеничных тележек не смогли его разбудить.

— Вчера бегал со звездой? — хмыкнул Гедимин, глядя на неподвижного Дальберга.

— Когда только успел, — пробормотал Мэллоу, стягивая одеяло с сокамерника. — Эй, вставай! Ты меня пугаешь!

— Да чтоб тебя, — простонал в подушку Дальберг, нехотя приоткрыв один глаз.

Со звездой вчера, похоже, бегал не он один — из коридора довольные смешки и перешёптывания доносились вперемешку с сонным мычанием и руганью. Гедимин разглядывал кусок плотного фрила, с вечера вывешенный над соседней камерой, — на нём были нарисованы заснеженные хвойные ветки вперемешку с зелёными листьями и красными ягодами.

— У меня тоже такое висит? — спросил он, указав на лист фрила. Мэллоу озадаченно посмотрел сначала на него, потом на решётку его камеры.

— Украшение? Да, их тут везде развесили, — кивнул он. — У тебя — ангел и звезда.

Гедимин мигнул.

— Фортен говорил, что во дворе поставили два вертепа, — продолжал Мэллоу. — А ты, если пойдёшь на космодром, так их и не увидишь… Кстати! Дальберг, что у нас со списком?

Его сокамерник уже сполз с койки и теперь мокрым платком вытирал лицо.

— Минус двадцать шесть, — буркнул он сквозь тряпку. — И ещё семеро вернутся в январе.

Мэллоу вздохнул.

— Хорошо бескодным, — сказал он, перехватив взгляд Гедимина. — Со вчерашнего дня разъехались по домам. Двор сегодня будет сине-зелёным. И сегодня, и завтра, и послезавтра…

Сармат снова мигнул.

— Их совсем освободили? — он запоздало вспомнил, что охранники вчера обходили камеры со списками, и чуть ли не сотня бескодных ушла из ангара. Его не звали — ни «на выход», ни на работы, ни на странные мероприятия вечером, куда ушли все «синие» и «зелёные» из ангара. Кажется, он заснул раньше, чем они вернулись.

— Рождество же, — пожал плечами Мэллоу. — Кого совсем, кого — до января… Дальберг, надо будет вечером сделать новые списки — кто кому чего дарит.

Дальберг поморщился.

— Подожди. Ещё посещений не было. Может, дарить будет нечего.

«Дарить?» — Гедимин мигнул. «Опять какие-то традиции…»