– Вот почему он… – Слезы полились по ее щекам, текли даже из черного глаза. – Вот почему он бросился ко мне, когда я выколола себе глаз. Потому что я была ранена, а он не хотел терять еще одну дочь. Не хотел. – Она указала на Като: – Ты там был. Видел, как он держал меня. Думаешь, я бы причинила боль человеку, который был мне лучшим отцом, чем мой собственный? Тому, кто только что дал мне все, чего я хотела? – Она смотрела Кярсу в глаза. – Кто только что сделал меня твоей женой? Султаншей султанш?

Ятаган в руке Кярса дрогнул.

– Тогда что это было?

– Я не знаю, зачем кто-то хотел смерти Тамаза. Почему кто-то выбрал войну, а не мир. И что это… У меня нет ответов, я на самом деле не знаю.

С нее натекла уже лужа слез. А теперь к ней присоединился и Кярс – его глаза увлажнились.

Он вложил клинок в ножны и отвернулся.

– Что ты делаешь? – завопила я.

И сказала себе – осторожнее. Успокойся, нельзя себя выдавать в гневе.

– Сотни девушек я заставлял плакать, сотни раз я слышал, как они лгут. – Кярс покачал головой: – Она не лжет. – Он махнул Като: – Держи их с химьяром под стражей.

Он спустился с помоста и прошел мимо меня, даже не взглянув.

– Любимый, куда же ты?

Я простерла к нему руки.

Но он так и не посмотрел на меня.

– Твоя история не совпадает с ее, и ни одна из них не кажется цельной. Шейх Хизр Хаз прав. Важна правда… но не менее важна и победа. – Он сжал рукоять клинка. – Я в конце концов докопаюсь до самых корней. Но пока я намерен уничтожить кагана Пашанга.

Я обернулась к Сире. Гулямы окружили ее и связали веревкой. Так же как химьяра и Хизра Хаза.

Эти трое знали, значит, все трое должны умереть.

Пора было засесть в шкафу и вселиться в гуляма, чтобы их убить. Хотя был риск выдать себя, эти длинные языки, болтающие перед Кярсом, представляли собой более серьезную опасность. Я попросила Селену и Сади охранять мою дверь. Что за облегчение снова видеть свою комнату такой же, какой ее оставила, – пустая ваза для фруктов в углу, чистая застеленная кровать и подушки, прислоненные к стене ровно под таким углом, как я сложила. Я плюхнулась в шкаф, представила кровавую руну, которую раньше написала в коридоре дворца, и поскребла ее ногтем воображаемого пальца.

Ничего не произошло. Я написала руну очень распространенной кровью искателя, ею обладали многие гулямы. Может, мне просто нужно расслабиться?

Я вдохнула поглубже и сосредоточилась на том, как выходит и входит в легкие воздух. Опять тронула руну, но опять ничего не случилось. Я попробовала руны, которые оставляла в приемной и в прихожей. Безуспешно.

Они не работали, одна Лат знает почему. Я ударила кулаками по полу и застонала. Это Сира что-то сделала, соединяя звезды?

Если так, придется попросить кого-нибудь их убить. Если Кярс расправится с Пашангом и вернется, а эти трое еще будут дышать, они могут убедить его в своей правоте. И особенно Хизр Хаз, который никогда не был лжецом. Я не знала, чего ожидать от химьяра. Что хуже всего – невозможно отрицать искренность слезливого нытья Сиры. Несколько вполне заслуженных смертей решат все проблемы.

Еще одна мысль: мои кровавые руны для переселения души не сработали, но возможно, я могла бы начертать кровавые руны иного свойства, и все получится. Нет… использование колдовства для убийства может выдать меня. Мне был нужен убийца. Смельчак, который выполнит грязную работу. Като… Като всегда был на моей стороне.

Но если Кярс собрался сражаться, то Като наверняка сейчас с ним. Они оба охотятся за Пашангом. Тогда кто? Кто способен убить вместо меня?

Я поманила Селену и Сади в комнату. Закрыла за ними дверь. Мы уселись на подушки вокруг моего деревянного чайного столика.

– Я так близко. – сказала я на сирмянском, постукивая по дереву пальцами, нервничая и едва зная, что хотела сказать. – Так близко… к миру. – Хотя я хотела войны. – Селена. Я намерена посадить тебя на следующий корабль, идущий в Крестес.

Она ахнула от восторга:

– Правда? Теперь, когда ты вернула своего сына, это все, чего я хочу.

– Сади, я обязана как-то наградить и тебя. Что ты хочешь?

Она легко рассмеялась:

– Еще одну бутыль жинжи. Мне понравилось.

– Нет, дорогая. Чего ты хочешь на самом деле?

– Ты… ты не можешь мне это дать.

Селена скрестила руки на груди:

– Ты удивишься, узнав, как много она может тебе дать.

– Нет, – Сади покачала головой. – Я хочу… снова быть вместе с матерью и отцом, со своими друзьями, со своим племенем и с мужчиной, которого люблю… просто жить, пока не поседею. Но все это невозможно, поэтому я здесь, с вами, стараюсь развеять свою тоску.

Я могла бы ненадолго дать ей эти мечты, но потом видение растворится и оставит Сади в еще более горькой тоске. Судя по бутылкам из-под жинжи, она из тех, кто подвержен зависимости, и я не хотела с ней так поступать. Я не так жестока.

Но вот к Сире я была невероятно жестока. Она не заслуживала того, что я с ней сделала… но все-таки должна умереть. Она – или я, а я обязана вырастить из Селука падишаха Последнего часа, который спасет человечество от Великого ужаса. При таких обстоятельствах моя жестокость к Сире оправданна.

Но… все, за что я боролась, казалось таким далеким от этого дня, от этого часа. Селук – просто младенец. Эти девушки – обычные девушки. И я тоже обычная девушка, которая пытается убить другую.

– Оставайтесь здесь, – сказала я им, поднялась и вышла из комнаты.

Может, стоит поговорить с Сирой? Убедить ее закрыть рот и уйти обратно в Пустошь, где ей и место. Это было бы справедливо, разве нет? А иначе ей придется узнать всю силу моего гнева, она вряд ли этого хочет.

Погруженная в свои мысли, я свернула за угол в коридоре и на кого-то наткнулась. Человек схватил меня за руку и не дал упасть. Это был он – светлоглазый и светловолосый, который что-то жевал. И которому я отдала своего ребенка, а он той же ночью доставил его и Мансура к Кярсу.

– Ты. – произнесла я.

Он внимательно смотрел на меня:

– Я уже видел эти глаза. Слышал этот голос. Глаза матери. Материнский голос. «К Хизру Хазу,