Шрифт:
Закладка:
И взорвет трон шаха? Но все равно прятаться было бессмысленно, мы с Эше встали и подняли руки.
– Сама одноглазая дьяволица, – поприветствовал меня Като. – Благословенный день, все крысы попались прямо в норе.
Кажется, нам придется быть его пленниками, по крайней мере до возвращения Пашанга. Очень жаль, что мы не подумали о таком. Может быть, Пашанг оставил так мало стражников, что небольшой отряд Като легко с ними справился? Если так, я сделала плохой выбор, поверив в Пашанга, оставалось надеяться, что не заплачу теперь слишком дорого. И что стало с дворцовой стражей Мансура, где она?
Ох, ничего не могло быть хуже, чем сейчас попасть в лапы врага. Я никак не могла поверить в случившееся – и это после того, как мы так далеко зашли и добились настоящих успехов.
Гулямы построились в два ряда по обеим сторонам зала, потом топнули ногами и подняли аркебузы… словно приветствовали приближение царской процессии.
В тронный зал вступили новые гулямы. Один нес воздетое вверх копье, на которое была насажена… голова! Стариковская, с выкрашенной в черный цвет сединой. Острие копья выступало из левого глаза. Я никогда этого лица не видела, но, учитывая сложившуюся ситуацию, предположила, что Мансур лишился головы.
Теперь понятно, как Като проник внутрь: люди Мансура охраняли ворота дворца и, должно быть, увидев голову своего хозяина на копье, сразу сдались. Вероятно, Като его захватил, значит, за всем этим стояла Зедра!
В тронный зал вступил человек в золотых доспехах, украшенных изображением симурга. Я не сразу его узнала – он казался крупнее и полнее, чем прежде. Он прошел мимо гулямов, и они склонили головы, как и Като, и Хизр Хаз. Как и я.
Кярс вскарабкался на помост, выбил пыль из трона, похлопав плашмя клинком. Потом перевел взгляд на меня:
– Сира. Я слышал, ты много всего натворила.
В большой зал вошли три женщины – впереди рыжая кармазийка, которую я не узнала, она несла изогнутый лук. Вслед за ней Селена, чуть более румяная, чем мне помнилось, и последней – Зедра в легком черном кафтане. Ее взгляд был обращен ко мне.
– Думаешь, это я натворила? – я горько усмехнулась и указала на женщину, забравшую у меня все: – Почему бы не спросить оборотня, что она делала в это время?
24. Зедра
Как я и боялась, Сира узнала. И теперь стояла перед золотой оттоманкой, указывая на меня и повторяя: «Оборотень, пишущая кровью, убийца Тамаза», а Кярс позволял ей болтать вместо того, чтобы выбить зубы золотой рукоятью клинка.
С меня было довольно.
– Больно говорить такое о моей когда-то близкой подруге, но она убила отца моего возлюбленного. Она помогла йотридам пройти за городские стены. Она застилала нам глаза своей паутиной. А теперь колдунья хочет заговорить нам зубы. Кажется, я стала целью ее злого умысла, без сомнения, вдохновленного самим Ахрийей, но ты можешь стать следующим. Мы будем в безопасности, только если она умрет.
Я обернулась ко всем. К Като, Хизру Хазу, Кярсу, визирям, гулямам – ко всем, у кого есть оружие, чтобы пустить кровь девчонке.
– Убейте ее. Ради блага этой страны, убейте ее!
Кярс достал ятаган:
– С удовольствием. В Сирме я научился разбираться с колдуньями.
Мой возлюбленный поднял руку с клинком.
Химьяр, стоявший рядом с Сирой, шагнул вперед, прикрывая ее собой.
– Ты меня не знаешь, – произнес он, и оружие Кярса зависло на полпути. – Но я был Апостолом Хисти. Я охотился на колдунов. Это правда, оборотень – Зедра! Это она убила твоего отца, а не Сира!
– Как ты смеешь обвинять мать моего сына! И ты тоже умрешь!
В один миг Хизр Хаз выдернул из ножен ближайшего гуляма ятаган и направил его на Кярса.
– Пусть ты и шах, – сказал он, – но я здесь представляю Источник, и я больше не потерплю убийств в этом дворце! Подтверждаю, оборотень – Зедра!
Кярс обернулся к нему:
– И ты смеешь поднимать на меня клинок?
Като подошел к Хизру Хазу и приставил аркебузу к затылку.
– Брось оружие, старый шейх. Эта сука не стоит того, чтобы ради нее умирать.
– Я живу и умираю только ради правосудия Лат. Больше я ничему не служу. Правда похоронена под кучей лжи, и если ты начнешь убивать, мы ее никогда не раскроем.
Я поняла, как раскрыть правду. А вернее, ту правду, которую я хотела.
– Сними с глаза повязку! – крикнула я. – Покажи всем, кто ты на самом деле!
Сира глянула на своего спутника-химьяра, а потом опустила взгляд.
– Сними ее, или я сама подойду и сорву!
Она вздрогнула, а потом подчинилась. На месте глазного яблока блеснул гладкий черный мрамор.
Все испуганно ахнули, в том числе и я. Даже химьяр рядом с ней растерянно отшатнулся.
Добродетельный джинн из племени Пери, живший и умерший шестьсот лет назад, рассказал мне однажды о таком ужасе – это глаз Ахрийи. Способ видеть свет мертвых звезд, притягивать их орбиты друг к другу и таким образом чертить письмена на небе. Как смогла Сира заполучить эту силу? Может, я сама за это в ответе, ведь я выколола ей глаз?
– Ясно, как небеса над пустыней, – произнес Кярс. – Колдунья разоблачена. – Он махнул ятаганом в сторону химьяра: – А откуда удивление? Ты что, трахал мою жену и не знал, кто она такая?
Химьяр опустил глаза, не сказав ни слова.
Сира задрожала и рухнула на колени. Бедная девушка. Это я с ней такое сотворила? Вместо того чтобы принять быструю смерть, в гневе она как-то обратилась к богам пустоты. Имена их я знала, но старалась не вспоминать – одна мысль о них могла пробудить нечто такое, чему лучше даже не смотреть в твою сторону.
– Убей же ее! – выкрикнула я. – Пока она не применила против нас свою силу!
Но она не пыталась воспользоваться своей силой – она ведь была просто девушкой, дрожащей при мысли о смерти и отчаявшейся от того, что ее покинули все, кого она любила. Умрет понапрасну, как и мои дочери.
– Убей ее! – повторила я.
Кярс поднял руку с клинком.
– Он говорил, что я его дочь, которую забрала Лат.
Кярс остановился, клинок замер у самой шеи, на краю ее жизни. Сира
