мной на несколько футов в своем обличье горгульи. Чтобы лучше критиковать тебя, моя дорогая, напоминаю я себе, как бы говоря, что этот большой злой волк съел не только бабушку Красной Шапочки, но и всю ее родню.

– Если ты будешь бежать в таком темпе, тебе придется бегать еще час после того, как все остальные закончат, – кричит он мне. – Но ты, наверное, считаешь, что это нормально?

Если учесть, что эти самые остальные – это драконы, вампиры, человековолк, ведьма и куча горгулий, которые только и делали, что тренировались последнюю тысячу лет, то да, я считаю, что это нормально.

Я хочу сказать это Честейну, но прежде, чем я успеваю произнести эти слова, он неодобрительно хмыкает и улетает – вероятно, для того, чтобы придумать какой-то новый способ мучить меня, поскольку это, похоже, всерьез его воодушевляет.

Я готова поклясться, что сейчас он выглядит на десять лет моложе, чем когда я вместе с Алистером явилась сюда в первый раз. Впечатление такое, что, всякий раз крича на меня, он молодеет на месяц. А значит, через шесть дней, которые я планирую пробыть здесь, он превратится в младенца, сосущего соску.

– У тебя все получится, Грейс! – говорит Мэйси, поравнявшись со мной – иными словами, обойдя меня на круг. – Ты уже почти добежала.

Я состраиваю ей рожу, когда она пробегает мимо, но она только смеется… и прибавляет скорости.

Секунд через тридцать меня обходит Джексон, по-моему, уже в восьмой раз, но думаю, это не считается, ведь он столько же переносился, сколько бежал нормально. Так что тягаться с ним может только другой вампир или самолет-истребитель. Изадора, разумеется, переносилась всю дорогу и сейчас находится в холле замка вместе с Хадсоном, которому было позволено не бегать, поскольку он не может выходить на солнечный свет.

Дауд превратился в волка и, вероятно, установил новый мировой рекорд. Счастливчик. Я попыталась превратиться в горгулью и пролететь всю дистанцию, но Честейн с превеликим наслаждением указал мне, что это беговая тренировка. При желании я могла бы сменить обличье, но тогда мне пришлось бы бежать, будучи камнем, и думаю, мы все можем согласиться, что это не самый оптимальный вариант.

Может быть, дело в моем боевом настрое, а может быть, в том, что Честейн возвращается, и мне не хочется, чтобы он снова орал на меня – как бы то ни было, я каким-то образом развиваю скорость и догоняю Джексона, который улыбается мне и бежит рядом.

Он мог бы в любое время перенестись и оставить меня позади, но он этого не делает. Вместо этого он остается рядом со мной, и мы оба бежим все быстрее, быстрее, пока не догоняем Мэйси и не обходим ее. Мои легкие и ноги горят, но я пробегаю последние три круга – и Джексон тоже, и это несмотря на то, что какое-то время назад он уже преодолел всю дистанцию. Он остается рядом всю дорогу, и, когда я наконец финиширую, валится на землю вместе со мной.

Сейчас прохладно – всего лишь шестьдесят градусов[9] или около того, – но я все равно покрыта потом. Пожалуй, я никогда еще не бегала так быстро. Или так далеко.

Дома я бы сейчас пошла в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться, но мы тренируемся всего лишь час. К тому же, посмотрев на открытые двери замка, я вижу Хадсона, стоящего рядом с впечатляющим собранием средневекового оружия, которым мне – я в этом уверена – придется научиться владеть.

– Ты готова идти обратно? – спрашивает Джексон.

Я смотрю на Хадсона, который разглядывает длинный шест с прикрепленным к одному концу незамкнутым кольцом, как будто это самая занимательная штука, которую он когда-либо видел. Мне она не кажется интересной, пока он не берет ее в руки и не поворачивает – тут я вижу, что внутри кольца есть восемь больших шипов, направленных остриями к центру, как будто они только и ждут, чтобы впиться в какого-то беднягу и содрать мясо с его костей.

Но, по-моему, это все равно не особенно интересно. Ужасно, да. Чудовищно, безусловно. Интересно? Не очень.

И зачем только создатели оружия с начала времен стремились измыслить нечто такое, что причинит человеку максимальную боль и максимальный ущерб? Одно дело – иметь возможность защититься, и совсем другое – вонзить трехдюймовые шипы по периметру чьей-то талии.

– Совсем не готова, – наконец отвечаю я Джексону, оторвав глаза от этого жуткого орудия смерти. – Спасибо, – благодарю я его, отряхивая с зада пыль. – Я совсем не уверена, что смогла бы преодолеть эти последние пару кругов, не будь рядом тебя.

– Ты бы их преодолела. – Джексон широко улыбается мне. – Возможно, тебе пришлось бы сделать это ползком, но ты бы пришла к финишу.

Я смеюсь, потому что он прав. Бег без цели – это не мое, но капитуляция – это вообще не про меня, тем более на глазах у множества горгулий, которых я должна вести за собой.

– Ты в порядке? – спрашивает Джексон, оглядывая меня, будто в поисках каких-то скрытых травм.

Я приклеиваю к лицу улыбку.

– Да, все отлично.

– Да ну? – Он смотрит на меня с сомнением, но я только закатываю глаза и делаю вид, будто вся эта ситуация не пугает меня. Он глядит на Изадору, которая показывает Хадсону какое-то особенно жуткое оружие, снабженное длинными шипами, затем снова переводит взгляд на меня. – Она слишком далеко и не услышит. Так каков твой настоящий план, Грейс?

Я моргаю, боясь, что, рассказанный вслух, он покажется мне еще более абсурдным, чем сейчас, когда он существует только в моей голове. К нам подбегает Мэйси и плюхается рядом.

– Что, Грейс рассказывает тебе свой грандиозный план? – спрашивает она.

– Она собирается, – многозначительно отвечает Джексон, и я понимаю, что дальше откладывать нельзя.

Я открываю рот, чтобы начать, но тут на меня падают гигантские тени двух драконов. Несколько секунд – и к нам подходят Флинт и Иден и тоже садятся рядом.

– Что, настало время для изложения плана? – спрашивает Иден, и я усмехаюсь тому, что мы так хорошо знаем друг друга. Собственно говоря, в эту минуту все становится почти таким же, как было прежде. И я вдруг понимаю, что больше не боюсь рассказывать им мой план. Они поддержат меня.

Я бросаю взгляд на Хадсона, и он быстро улыбается мне, после чего, взяв Изадору за плечо, заводит ее еще дальше в арсенал, чтобы посмотреть на еще более жуткие орудия убийства. Он отвлекает ее внимание от нас,