Она явно обращается ко мне, но Изадора становится между ней и мной.

– Отлично, я беру ее, – говорит она и картинно распахивает створки – надо думать, для того, чтобы я увидела, чего лишаюсь, – но тут же останавливается как вкопанная. Комната действительно выдержана в красивых оттенках синего и лилового, но здесь слишком много тафты.

В интерьере доминирует грандиозная кровать с балдахином, обрамленная пологом из нескольких слоев тафты, что делает ее похожей на матерчатый кокон. Окна также завешены множеством слоев тафты, образующей изящные складки. То же самое можно сказать о туалетном столике и богато украшенном кресле. Куда ни глянь, везде одна сплошная тафта.

– Привет тебе из восьмидесятых с их дурацкой модой, Изадора, – шутит Иден, и все смеются. – По-моему, самое оно для вампирской принцессы.

Флинт хихикает, окидывает комнату взглядом и заключает:

– Да уж, это просто супер.

– По-вашему, эта комната выглядит как-то не так? – моргая, спрашивает Шивон.

– Нет, Шивон, она замечательная. – Я сжимаю ее руку, не желая, чтобы она подумала, что мы насмехаемся над ее вкусом. – Изадора в восторге. Не так ли?

К ее чести, Изадора поворачивается к нам и говорит:

– Да, тут классно. Столько мест, в которых можно спрятать труп. – С этими словами, она захлопывает двери. Это вызывает у нас новый приступ хохота.

Шивон подводит нас к следующим дверям, я смотрю на свой телефон и показываю его остальным, чтобы все могли видеть время.

– Сейчас почти одиннадцать часов. Значит, у нас есть шесть часов до завтрашней тренировки. – И до других вещей, – глазами добавляю я, не желая говорить этого вслух в присутствии Шивон.

Остальные недовольно ворчат – похоже, никому из них не улыбается принять участие в боевой подготовке горгулий, но я не могу придумать никакую другую отмазку, которая бы объяснила наше пребывание здесь. К тому же, пусть Честейн и козел, но Алистер уверял, что он отличный военачальник. И я знаю, что он отличный боец – я видела это собственными глазами. Так что небольшой курс повышения квалификации, чтобы отбиться от каверз Сайруса, от такого знатока – это совсем неплохо, если учесть, что нам предстоит.

Шивон подводит Хадсона и меня к последним дверям, и, когда мы входим, я чувствую, как на меня наваливается усталость. Последнее, что я вижу, когда Шивон затворяет двери и заверяет нас, что сей же час пришлет нам еду, это Дауд, который вышел в коридор и тайком кладет в карман камень, выпавший из стены.

Глава 74. Только не ночные горшки

– Итак, вопрос, – говорю я, когда мы с Хадсоном плюхаемся на кровать, даже не потрудившись окинуть комнату взглядом. Я так устала, что с меня довольно и того, что здесь есть кровать. – Как ты считаешь, Дауд клептоман, или он собирается построить космическую ракету?

Хадсон смеется, но не открывает глаз.

– Полагаю, правда лежит где-то посередине.

– Ну, не знаю. Он сообразительный малый. Я вполне могу представить себе, как он строит ракету.

– Из камней? – Хадсон скептически вскидывает бровь.

– В рюкзаке у него есть и кое-что другое, и я уверена, что ты это знаешь. Наверняка ты тоже заметил эту его привычку.

Хадсон не отвечает – может, он уже заснул? Присмотревшись, я вижу, что нет, но он очень, очень близок к тому, чтобы провалиться в сон. Бедняга.

Я встаю, чтобы взять со стула одеяло. Хотя на дворе весна, здесь прохладно, и поскольку я не хочу его беспокоить, разбирая постель, это, пожалуй, наилучший выход.

Но не успеваю я сделать и шага, как Хадсон протягивает руку и притягивает меня к себе.

– Останься, – бормочет он, обхватив руками мою талию и уткнувшись лицом в мою шею.

Это так приятно, что я подчиняюсь, позволив себе расслабиться. Я чувствую, как бьется его сердце, как вздымается и опадает его грудь.

Часть меня опасается, что это происходит только потому, что он почти что спит и потому слишком расслабился, и это пугает меня, заставляет вцепиться в него еще крепче. Он моя пара, и я знаю, что ничто во вселенной не может этого изменить. Это не так, как с Джексоном, когда достаточно было какого-то несчастного заклинания, чтобы разорвать узы нашего сопряжения. Хадсон мой, он принадлежит мне. Он был рожден, чтобы принадлежать мне, а я была рождена, чтобы принадлежать ему.

И все же иногда это кажется мне таким зыбким, таким непрочным, словно все, что у нас есть, сейчас выскользнет из моих пальцев, если я не буду держать это достаточно крепко. И то, что случилось с Лайамом меньше часа назад, только подтверждает мои опасения.

Меня охватывает ужас. Мы уже потеряли так много, что я ожидаю еще одного подвоха, ожидаю, что произойдет нечто такое, что раздавит Хадсона, или меня, или нас обоих. Но я этого не допущу. Только не на этот раз. Я и так уже потеряла слишком много. Я не потеряю и его.

– Полно, – шепчет он, повернувшись так, что я оказываюсь под ним и впервые понимаю, что плачу. – Ты в порядке?

Я не знаю, что ответить, не знаю, как сказать, что мне страшно. Что я так люблю его, что боюсь, как бы этот мир – этот суровый, опасный и прекрасный мир – не забрал его у меня.

Поэтому я ничего не говорю, а вместо этого просто качаю головой. И на сей раз сама утыкаюсь в него лицом и обнимаю его за талию. И прижимаюсь к нему так крепко, как только могу. Делая это, клянусь себе, что не отпущу его. Никогда.

Но Хадсон не покупается на это, а отстраняется, чтобы лучше видеть меня.

– Грейс? – шепчет он, накрыв ладонями мое лицо и проведя большими пальцами по моим мокрым щекам. – Что я могу сделать?

Я снова качаю головой и стараюсь подавить рвущийся наружу всхлип. И тут, когда мне уже начинает казаться, что у меня ничего не выйдет, двери в нашу комнату распахиваются и в нее врывается Мэйси.

– Тебе повезло, что я тебя люблю, – заявляет она, нисколько не смутившись от того, что Хадсон лежит на мне. Да, мы с ним полностью одеты, но все же.

Хадсон явно недоволен.

– Что тебе надо? – ворчит он.

– Спасти ваши задницы. – Она хихикает. – В прямом смысле этого слова.

– Я не понимаю, о чем ты, – озадаченно говорю я, глядя, как она идет к закрытой двери, надо думать, ведущей в нашу ванную.

Она хмыкает в ответ.

– Ты что, чего-то