Главными вопросами Тайного совета были национальная оборона и укрепления. До 1585 года его полномочия относительно призывов в ополчение регулировались приказами за большой государственной печатью. Тайные советники контролировали исполнение принятого при королеве Марии Акта о наборе ополченцев и конных доспехах и вооружении; в каждое графство назначались уполномоченные по набору войск, которые имели приказ следовать инструкциям Совета. Поскольку лорд – хранитель Большой государственной печати имел право королевскими патентными письмами «изменять или возобновлять» комиссии по набору в армию (что он делал только по решению Совета), Тайный совет снова осуществлял корпоративный контроль[742]. После 1569 года имена и приходы проживания людей, зачисленных в армию, надлежало регистрировать на местах, тогда как после 1573 года подчеркивалась необходимость в достаточной мере обучить по крайней мере часть из военнообязанных. Когда нависла угроза войны с Испанией, подготовили всеобъемлющие отчеты о местных милиционных армиях, кораблях и судовых командах, береговых фортах и крепостях, количестве бойцов, назначенных в каждом графстве на службу в обученных отрядах и о наличных запасах пушек и боеприпасов[743].Впоследствии Тайный совет управлял военной экономикой по указанию Елизаветы, планируя военное и военно-морское снабжение и выпуская ордера на воинский призыв, мобилизацию и укрепление береговых фортификаций.

Тем не менее наиболее значимым нововведением был институт лейтенантов, ставший постоянным в 1585 году. Тогда как раньше назначения лейтенантов были временными, предназначенными для того, чтобы подчинить новобранцев графства одному командиру, то начало войны с Испанией определило новый курс. Должности лейтенантов были учреждены почти для всех графств Англии и Уэльса, а продолжительность этой войны привела к тому, что во многих случаях назначенные лейтенанты оставались на своем посту до конца жизни. Лордом-лейтенантом обычно становился самый знатный из местных дворян или старший из тайных советников этого округа[744]. По должности лейтенанту полагалось как можно лучше обеспечить оборону своего округа, для чего он имел полномочия призывать в армию всех годных к службе за границей или в подготовленных отрядах, вооружать и обучать их, а при необходимости наказывать по законам военного времени. Если возникала необходимость в военном суде, то для его проведения требовалось назначить начальника военной полиции. И наконец, все другие местные власти должны были подчиняться и содействовать лейтенанту и его заместителям[745].

Несмотря на то что политика короны формировалась ad hoc и отвечала военным и политическим потребностям, эти назначения укрепляли стабильность по двум причинам. Во-первых, Тайный совет имел прямые линии связи с лейтенантами; во-вторых, эти должности сочетали военные нужды с традициями дворянства. Защита королевства от врагов короны была древней ролью знати, удовлетворяющей их честь и подтверждающей их привилегии. Однако если при военной системе Генриха VIII знать собирала свои феодальные свиты в качестве квазинезависимых территориальных магнатов, то лейтенанты Елизаветы служили представителями короны, которых можно было сместить или призвать к ответу за ненадлежащее руководство в суде Звездной палаты.

После 1587 года большинство тайных советников также служили лордами-лейтенантами. Во многих случаях высшие сановники в центральном и местном правительстве были одни и те же люди! Поскольку так много лейтенантов было тайными советниками, они с большей готовностью откликались на инициативы центрального правительства, нежели мировые судьи. Они постоянно направляли поток информации из районов обратно в Тайный совет, обеспечивая двустороннюю связь между центральным и местным правительством. Эстафеты гонцов скакали туда-сюда, доставляя инструкции двора и возвращаясь с ответами. Нередко создавались специальные почтовые станции, чтобы ускорить доставку корреспонденции. Да, лейтенанты и их заместители иногда жаловались, что требования короны слишком претенциозны. Однако темп и масштаб работы местных администраций заметно повысился; лучше велся учет, создавались артиллерийские арсеналы, обеспечивались новые транспортные возможности, членов подготовленных отрядов начали рекрутировать для службы за границей вместе с вынужденными новобранцами, разрабатывались детальные планы для отправки людей одного графства на защиту другого[746].

Постоянными заботами Тайного совета было поддержание законности и порядка, а также регулирование экономических отношений. Две этих цели были взаимосвязаны, поскольку рост населения, цен и безработицы в сельской местности питали семена потенциального бунта. Тайный совет зафиксировал цены и заработную плату в Лондоне, обсудил с мировыми судьями зарплаты в других местах, контролировал экспорт зерна, стараясь снизить цены и сохранить государственные запасы, руководил оказанием помощи бедным и ввел закон против спекулянтов продовольствием и другими товарами первой необходимости. В круг особых интересов Берли входила рыболовецкая отрасль. В парламенте 1563 года он продвигал акт, объявляющий среду обязательным рыбным днем, как и все дни Великого поста. Он утверждал, что упадок рыболовства можно сдержать, возродив спрос до уровня, привычного перед роспуском монастырей! Тайный совет регулярно выпускал приказы, запрещающие забой животных и потребление мяса во время Великого поста, и требовал от мировых судей обеспечить, чтобы мясники, трактирщики и поставщики продовольствия не продавали мясо в рыбные дни[747].

На общем поле закона и порядка от тайных советников и мировых судей ожидалось, что они будут брать на себя ответственность без специального мандата. Типичной для того времени была реакция мирового судьи Лестершира, который рассказал Уолсингему в апреле 1582 года: «На нашей последней выездной сессии… взяли человека, который подозрительно бродил по нашему графству. …Я нашел его настолько умным, что посчитал необходимым известить лордов Тайного совета Ее Величества»[748]. Подобные стихийные инициативы в графствах отчасти были результатом тактики Кромвеля в 1530-е годы. Кромвель укрепил впечатление постоянного правительственного надзора, которое его преемники унаследовали и использовали. Однако при Елизавете опасения по поводу бродяжничества и рекузантства держали советников, мировых судей и сельских констеблей в постоянном напряжении. В частности, политические заговоры 1570-х и 1580-х годов поощрили принятие интенсивных мер безопасности, разработанных для пресечения подстрекательства к мятежу и бунтам. Когда иезуит Джон Джерард приехал в Англию, он при любой возможности избегал дорог, пока не купил лошадь, поскольку «людей, путешествующих пешком… часто принимали за бродяг и могли арестовать»[749]. Он проехал верхом едва ли две мили, как столкнулся с «дозором» для «непорядочных личностей» на окраине деревни. Ему удалось убедить местного констебля, что он «честный малый», хотя со временем его схватили и пытали под наблюдением Тайного совета.

Темная сторона елизаветинского соблюдения правопорядка, конечно, состояла в применении пытки. Да, сначала нужно было получить официальный ордер Совета, в котором указывались имена жертв и перечислялись их предполагаемые преступления. Однако правление Елизаветы – период, когда в Англии наиболее широко использовались пытки. Из 81 задокументированного случая с 1540 до 1640 года 53 (65 %) произошли именно при Елизавете. До 1589 года пытали в Тауэре, а в 1589–1603 годах – в тюрьме Брайдуэлл в Лондоне, где имелись специальные орудия. Большинство жертв составляли католические заговорщики, иезуитские священники и рекузанты. Лишь в четверти случаев пытали рядовых преступников, поскольку пытки редко