трещина. Все не так плохо.

– Значит, мы оба просто немного сломаны.

Его рука снова опускается вдоль тела.

– Думаю, мы и раньше были.

Я сглатываю.

– Да.

А затем мы стоим молча так долго, что я начинаю чувствовать себя по-идиотски.

Текси шагает вперед и трется об руку Рева. Он чешет ее за ушами, в то время как она, свесив язык, смотрит на меня. Рев все еще молчит.

Может быть, мне стоит уйти.

– Не хочешь зайти? – спрашивает он.

– С собакой?

– Конечно.

Он широко распахивает дверь. Текси тут же проходит внутрь, цокая когтями по

плитке.

Приемный брат Рева появляется вверху лестницы.

– О, мило. Собака.

Текси гавкает на него, но он сбегает вниз по лестнице, чтобы погладить ее, и она

тут же становится его лучшим другом.

– Идем, – говорит Рев. Он берет меня за руку.

Его пальцы теплые и уверенные, когда он ведет меня вверх по лестнице.

– Эй, Мэтт, составь собаке компанию, ладно?

Текси уже пытается запихнуть свою массивную тушу Мэтту на колени.

– Конечно, – отвечает он.

Я удивлена, когда Рев ведет меня в свою комнату. Впрочем, он оставляет дверь

открытой и подводит меня к кушетке.

– Может быть, нам сесть спина к спине? – говорю я. Внезапно, я начинаю

нервничать, беспокоясь, как действовать дальше.

– Нет. Лицом к лицу. – Он садится, скрестив ноги, так же, как и тогда на скамейке

перед церковью. Гипс ложится ему на колени – четкое напоминание того, как много вчера

пошло не так.

Я сажусь более осторожно. Большинство моих мускулов болят.

– Рев. – Я медлю. – Я хотела поблагодарить тебя... за... за то, что ты сделал...

– Тебе не нужно благодарить меня. – Его голос тихий. Надломленный. – Я чувствую

себя виноватым, что не ответил тебе раньше. Если бы я позвонил... – Он прерывается. –

Это не оправдание, но у меня было много забот.

– Мне не стоило срываться на тебя, когда ты спрашивал меня об Итане. – Я

сглатываю. – Это не оправдание, но и у меня было много забот.

Его глаза ясные, неловко смотрящие на меня.

– Я знаю, Эмма.

Каждый раз, как он произносит мое имя, я вздрагиваю.

– Ты единственный человек в моей жизни, который не разочаровывает меня все

время. Я не... я не знала, как к этому относиться. Так что... извини.

– Не извиняйся. – Он протягивает руку, чтобы убрать волосы с моего лица. – Я

знаю, каково это, когда ты думаешь, что тебе некому довериться.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь его прикосновением.

Но Рев убирает руку.

– Эмма... то, что ты сказала мне вчера об Итане. Когда ты спросила меня, ревную

ли я...

– Я не имела это в виду. Прости. Между мной и Итаном никогда ничего не было.

Все это... все это было притворство. Я просто искала кого-нибудь, на кого можно было бы

положиться.

– Знаю.

– И я знаю, что ты не ревновал. Я знаю, что ты беспокоился.

– Нет... – Он морщится. – Нет, я беспокоился. Очень беспокоился. Особенно, когда

я увидел, насколько эти сообщения безумны. – Он делает паузу. – Но до того... возможно, я

и ревновал. Немного. И я не осознавал до вчерашнего дня, что когда я говорил о том, что

все происходит по определенной причине и ждал какого-то особого знака свыше, на

самом деле все, что мне нужно было сделать, это перестать беспокоиться о том, поступаю

ли я правильно, а просто спросить тебя.

Я таращусь на него.

– Рев...

– Эмма?

– Да?

– Ты хочешь пойти на Весенний Бал?

У меня перехватывает дыхание и я чуть не начинаю хохотать.

– Ты хочешь, чтобы наше первое свидание было на школьных танцах?

Его щеки чуть розовеют.

– Ну. Я собирался спросить, не хочешь ли ты поесть куриные наггетсы у церкви, но это показалось мне таким старомодным...

Я хихикаю.

– Согласна на то и другое.

Рев снова гладит мою щеку. Я накрываю его ладонь своей, и не забываю о гипсе.

Я опускаю его руку и провожу пальцами по внутренней стороне его ладони.

– Не могу поверить, что ты сломал запястье, – говорю я. – Ты так сильно ему

врезал?

– Я хотел врезать ему еще сильнее.

– Болит?

– Вчера мне хотелось отрезать себе руку. Сегодня уже получше.

Я поднимаю на него взгляд.

– Можно мне подписать его?

Рев улыбается.

– Конечно. Думаю, в столе найдется пара маркеров.

Там находится три штуки. Красный, синий и черный. Я склоняюсь над рукой Рева.

– Тебе важно, что я напишу?

– Не-а. Можешь написать или нарисовать все, что хочешь.

Я прижимаю синий маркер к гипсу. Он гладит мои волосы, пока я пишу, и это так

приятно, что мне хочется оставить на его гипсе целую поэму.

Но затем я останавливаюсь и смотрю на него.

– Что значит Рев? Ты начал мне рассказывать, но так и не сказал.

– О. – Он снова краснеет и отводит взгляд.

– Это из Библии? – спрашиваю я. – Типа... Книга Апокалипсиса или что-то в этом

роде?

– Нет. – Рев улыбается. – Но попытка хорошая.

В его комнате так тихо, а