– Где…

– Я полагаю, нас вели в темницу. Но что-то случилось. В зале поднялась суматоха.

У меня похолодело в груди.

– Стражники впихнули нас сюда и убежали выяснять, в чем дело. Сомневаюсь, что у нас осталось много времени до их возвращения.

Тисаана. С ней что-то случилось.

Я с трудом подавил подкатывающий к горлу страх.

Отступай. В голове благоговейно, как молитва, зазвучали команды, заученные много лет назад. Взвешивай. Рассуждай. Действуй. Не оставляй места ни для чего иного.

Мой взгляд вернулся к Нуре и остановился на ее руках, связанных за спиной. Действовать придется нам вдвоем. Саммерин и Ариадна не в состоянии нам помочь.

– Помнишь Альбрейт?

В глазах Нуры мелькнула улыбка.

– Ты читаешь мои мысли.

Как раз в этот момент дверь распахнулась и двое стражников Азина, забыв об осторожности, практически ввалились впопыхах в комнату. Видимо, то, что случилось в зале, сильно их напугало.

Я не стал тратить время на догадки.

Без раздумий я бросился на крупного стражника и оттолкнул его к стене, где ждала Нура. Она повернулась к нам спиной, из рукава едва высовывался кинжал. От моего толчка охранник налетел на нее и издал громкий вопль, когда лезвие вонзилось ему в живот.

Второй солдат бросился на меня. Краем глаза я видел, как Нура ногой спихнула тело со своего кинжала. Я едва успел уклониться от просвистевшего меча. От силы замаха стражник пошатнулся, налетел на журнальный столик и упал.

Небрежная работа.

Я навалился на него прежде, не давая подняться, одной ногой придавил грудь, второй пережал горло. Он захрипел.

– Нура, руки.

Запястья обожгло болью. Я вздрогнул. Вот обязательно было сдирать с меня кожу?

Мою досаду оборвал грохот слева.

Это Ариадна на пару с Саммерином прижимали своими телами раненого солдата к стене, не давая выбраться.

Я пытался освободить руки – пока безуспешно, но перерезанная веревка начинала поддаваться.

Второй охранник, которого я придушил, с трудом поднимался на ноги.

Нура уперлась спиной в стену и перепиливала свои путы.

Еще одно усилие – и мои руки наконец освободились. Я бросился к Нуре и выхватил торчащий между ее запястьями кинжал, не обращая внимания на боль, прорезавшую ладони, когда я потянул за лезвие.

Солдат, пошатываясь, выпрямился и занес меч.

Слева от меня Ариадна приглушенно охнула, когда первый охранник отбросил ее в сторону.

Четыре секунды. Скорее всего, больше времени у меня не будет.

Изо всех сил я полоснул кинжалом по веревкам, стягивающим запястья Нуры.

Этого должно хватить. Я успел сделать только один взмах, прежде чем пришлось переключиться на стражника, который наступал на Саммерина, отдернуть противника назад и провести кинжалом по его горлу.

Я вовремя отвел взгляд от булькающей раны, чтобы увидеть, как Нура отпустила другого стражника и тот осел на пол. Из ее рукава торчал второй окровавленный кинжал.

– В Альбрейте все прошло более гладко, – отдышавшись, сказала она, пока я освобождал руки Ариадны и Саммерина.

Я едва слушал ее. Саммерин держался на ногах с явным усилием. Кровь капала с его куртки, образуя на полу липкую лужу. Вознесенные, он не должен был участвовать в этой драке…

– Сам…

– Слушайте. – Ариадна наклонила голову, подняв палец.

Мы замолчали.

И через мгновение до нас долетели далекие крики. Тихие, но безошибочно указывающие на беду.

Мое сердце превратилось в свинец и провалилось в желудок. Я подскочил к двери. У меня вырвалось проклятие, когда я распахнул ее и шагнул наружу.

Потому что дом пылал.

Я никогда раньше не видел подобного огня. В одном конце коридора, который вел обратно в зал для приемов, по полу стелились голубые языки пламени. Они ползли слишком медленно, мерцая, как свет, отраженный дрожащим стеклом.

Образ, который не покидал моих мыслей, – как Азин до смерти забивает Тисаану на глазах всех гостей – сменился еще более пугающим.

Далекие крики превратились в точное эхо тех, что я слышал в Сарлазае. Они навсегда оставили шрамы у меня в ушах.

Я почти не слышал изумленного вздоха Нуры рядом.

– Даже после храксалиса? Это… поразительно.

Поразительно? Это кошмарно.

На меня накатил ужас, когда я вспомнил выражение лица Тисааны, пока она была в лапах Решайе, – холодное, жестокое и отстраненное. И насколько оно отличалось от лица, которое смотрело на меня в палатке, и в лунном свете на нем читалось ожидание.

– В чем дело? – испуганно спросила Ариадна, поворачивая безглазое лицо то в одну, то в другую сторону. – Что ты видишь?

– Это не огонь, – прохрипел Саммерин.

Он привалился к дверной раме, зажимая бок. Я посмотрел на своего друга, и мы обменялись безмолвным взглядом, полным ужаса.

Через секунду он начал оседать на пол. Я подхватил его под одну руку, а Ариадна поймала другую.

Он потерял очень много крови.

Тисаана сейчас теряла жизнь.

А я мог потерять их обоих.

Все катилось в пропасть, и еще никогда за всю свою жалкую жизнь я не боялся так сильно. На мгновение я вдохнул этот ужас до самых глубин естества.

А затем выдохнул, превратив в безжалостную решимость.

– Найди выход. Забирай всех, кого сможешь найти, и уводи отсюда.

– А как же ты? – Нура вскинула брови.

– Я догоню.

Она посмотрела на пламя, потом на меня, потом снова на пламя.

– Не будь идиотом, – прошипела она. – Я говорила тебе, что в следующий раз, когда ты попытаешься покончить с собой, я не будут тебя останавливать.

Я чуть не рассмеялся. Если бы все было так просто.

«Умереть за кого-то легко, – донесся до меня шепот Тисааны, – но жизнь гораздо ценнее».

– И не надо, – ответил я и повернулся к пламени.

Саммерин поймал меня за руку, его пальцы с силой впились в кожу.

Он молчал, но слов и не требовалось. Его серьезный взгляд сказал мне: он знает, что я собираюсь сделать и почему. А еще – что он не может меня остановить.

– Знаю, – я с усилием подавил спазм в горле, – ты хочешь устроить трогательное прощание, романтичный паршивец, но у нас нет времени. Потом, когда все закончится, мы будем держаться за руки на закате.

У его глаз появились морщинки от едва заметной улыбки. Он отпустил мою руку ровно настолько, чтобы показать особо вульгарный жест.

Я выдавил смешок, который на самом деле был вздохом облегчения:

– Другое дело. А теперь убирайся, пока не истек кровью.

Я не стал ждать ответа, развернулся и припустил по коридору бодрой походкой, которая быстро перешла в бег. Мне легче давалось смотреть на странные голубые языки пламени, чем на их лица. К тому времени конец коридора уже был полностью поглощен огнем. Я бежал на стену мерцающего голубого света.

К Тисаане.

«Я не даю тебе разрешения потерпеть неудачу, если у меня ничего не получится».

Я мог думать только о том, как сильно люблю ее.

Я еще не произносил этих слов, но по мере того, как пугающий голубой свет приближался, моя уверенность только крепла. Я любил ее за