Дежурный проводил его на нижний этаж и завел в небольшую комнату, затхлую и душную. Будучи немного побольше, чем кладовая, где Меццанотте устроил свою оперативную базу, она была забита папками, скоросшивателями и файлами; некоторые из них были втиснуты на неустойчивые металлические стеллажи, а другие – в коробки, сваленные на полу.

Следуя указаниям Фумагалли, единственного во всем управлении способного сориентироваться в этом хаосе, Меццанотте принялся в темпе рыться в папках, при тусклом свете трех голых лампочек, свисавших с затянутого паутиной потолка. Однако, к сожалению, на этот раз память Пьетро Фумагалли не смогла ему помочь. Тот не мог припомнить ни одного старого расследования, имевшего бы хоть какое-то сходство, пусть даже приблизительное, с делом Призрака. Более того, в ходе своих исследований Меццанотте заметил по разрывам в последовательности номеров протоколов, что файлы то тут, то там отсутствуют. В свое оправдание дежурный с плохо скрываемым смущением объяснил, что его коллеги не всегда предупреждают его, когда им нужно обратиться к архиву, что они берут папки, которые потом забывают вернуть или кладут не на то место, и что он один не может уследить за всем.

Скудная добыча, с которой Рикардо выбрался из этой горы пыльных бумаг, состояла из горстки досье, относящихся к некоторым расследованиям в подземельях вокзала за последние десять лет: пара смертей от передозировки, нападения на железнодорожников, женщина, изнасилованная двумя бандитами, и тому подобное. Это было все, что он смог отыскать.

Свет, проникающий через большие окна офицерской комнаты отдыха, уже начал отливать теплыми золотистыми оттенками заката, когда Меццанотте раздраженным жестом закрыл последний файл в стопке на своем столе и помассировал виски. Ничего. Он часами корпел над пожелтевшими отчетами и протоколами, но так и не смог ничего обнаружить. Ни в одном из этих старых файлов не было ничего, что могло бы помочь ему в расследовании. Рикардо посмотрел на часы: десять минут восьмого. Лаура еще не звонила, но вполне могла это сделать…

Пока он ждал, ему пришла в голову мысль попробовать поискать информацию в интернете. Не то чтобы он сильно рассчитывал на успех, но Колелла постоянно твердил ему, что сейчас в Сети можно найти информацию практически обо всем. В любом случае, ему нечего терять, кроме времени, которое он все равно потратил бы в офисе, не зная, как использовать его с большей пользой… Рикардо разбудил мышью экран своего компьютера и щелкнул по значку браузера.

* * *

В течение нескольких минут Лаура неподвижно стояла возле запертых ворот, потрясенная и недоверчивая. Эмоциональная буря, которая продолжала бушевать внутри нее, мешала ей ясно мыслить.

Что теперь? Возможно ли, что все произошло именно в этом месте? Что те двое детей просто исчезли, как только их задача была выполнена?.. Должно было быть что-то еще. Зачем им понадобилось вести ее в эту точку туннеля, где по обе стороны от ворот не было ничего, кроме небольших кучек макулатуры, использованных шприцев и прочего мусора. Какой в этом смысл? Если эта история вообще имела какой-то смысл, что далеко не очевидно…

Лаура еще не решила, что же ей делать, как вдруг раздался щелчок, за которым последовало жужжание; щелкнуло какое-то электрическое устройство, и ворота со скрипом открылись, жутко медленно. Лаура ждала, затаив дыхание, словно надеясь увидеть откровение, которое объяснит происходящее.

Вместо этого появился слегка помятый зеленый хэтчбек, внутри которого девушка увидела двух мужчин в комбинезонах; их лица были морщинистыми и усталыми. В течение нескольких секунд ворота оставались широко открытыми, затем механизм снова начал закрывать тяжелые железные ставни.

У Лауры не было времени размышлять о том, насколько опрометчивым был шаг, который она собиралась сделать. Она знала только, что хочет докопаться до сути, раз и навсегда. Девушка бросилась бежать, успев проскочить за мгновение до того, как за ней закрылись ворота.

Внутри она никого не обнаружила. Воздух был влажным, а температура – на несколько градусов ниже, чем в туннеле. Дрожа в своем слишком легком платье, Лаура сделала несколько неуверенных шагов вперед. Она оказалась в большой погрузочной зоне, частично освещенной несколькими неоновыми лампами. Вдоль одной стены стояли большие мусорные баки; кое-где виднелись поддоны, на которых были сложены ящики, а в углу – пара столов.

Страдания, страх и печаль, навалившиеся на Лауру, были сильны здесь как никогда. Ее лицо заливали слезы; все труднее становилось бороться с желанием упасть на землю и зарыдать.

Это были эмоции, вызванные мучениями не одного, а сотен людей. И если до этого момента Лаура чувствовала лишь их отдаленное эхо, которого все равно было достаточно, чтобы шокировать ее, то теперь их интенсивность была просто ненормальной. Как долго она сможет их терпеть?

Перед ней простирался огромный туннель, по обе стороны которого были припаркованы погрузчики и фургон. Из-за темноты, в которую он был погружен, невозможно было различить его глубину. Не зная почему, Лаура чувствовала, что именно туда ей и нужно идти.

Она заметила, что на левой стене есть панель с выключателями, и стала нажимать на них. Когда зажегся свет, Лаура вздрогнула от испуга. Прямо посреди огромного туннеля, который оказался не таким длинным, как она думала, появились Амос и Лия, рука об руку. Казалось, они ждали ее, неподвижные и призрачные, не переставая напевать детский стишок «Звездочка-звезда» с неправильными словами.

Звездочка-звезда,

Ночь уже так близко,

В комнате моей темно,

Я боюсь до дрожи…

Было ли это из-за резкого света, падающего сверху и отбрасывающего глубокие тени на их лица, или из-за мрачного запустения этого места, но теперь Лауре показалось, что дети выглядят очень тревожно. Когда она начала понимать, в какую ситуацию попала, одинокая и беззащитная, в запретной зоне в глубине вокзала, и никто не знал, где она, в ее голове пронеслась мысль: что, если они заманили ее туда, чтобы причинить ей боль? Лаура никогда не думала о том, что эти сущности – она не знала, как еще их назвать – имеют плохие намерения, что их природа зла.

Не будучи в состоянии полностью поверить в это, она сказала себе, что это невозможно, что она просто испугана и что никогда не чувствовала в них враждебности.

Набравшись смелости, Лаура двинулась к детям, которые по-прежнему пели:

Наверху, на крыше, – совы,

Монстры под кроватью

Клацают