Индры во дворе школы уже не было. Он махал им из дырки в решетчатом заборе, знаками предлагая уходить поскорее.

Алиса сама не поняла, как оказалась позади всех. Пока она пробралась сквозь забор, ребята уже поднялись на поросшую одуванчиками полянку за территорией школы. Из толпы была видна лохматая макушка сокола. Здоровенный Гришка Егоров прыгал вокруг него, как разыгравшийся бульдог, потрясая телефоном в вытянутой вверх руке. Ребята пожимали Индре руки, как старому другу, стучали по плечам, возбужденно вопили и смеялись. А тот улыбался, радостно и немного растерянно, и пытался отдышаться.

«У него легкие до сих пор не восстановились, а они его трясут, как погремушку», — охнула Алиса, прибавляя шагу.

Но едва она дошла до кустов, за которыми все и укрылись, как толпа расступилась, и она увидела волосы Ленки, струящиеся на ветру золотым водопадом. Стоя к Алисе спиной, она положила одну руку Индре на плечо, а второй начала вытирать невесомым шелковым платочком пыль с его лица. Со стороны казалось, что бессовестная Селезнева просто гладит парня по щеке.

Или не казалось?

А тот замер под ее рукой, как завороженный, не сводя с мерзавки глаз. И даже не шевелился.

Зато, многозначительно переглядываясь, зашевелились ребята вокруг. Минута — и на поляне остались только Егоров со Скворцовым. И те ушли на край поляны, присели на поваленное бревно и уткнулись с умным видом в телефон. Казалось, небеса развернутся и начнется новый Всемирный потоп — они и внимания не обратят.

Происходящее показалось Алисе нереальным, как дурной сон.

«Этого не может быть, — лихорадочно роились в голове мысли. — Это неправда, это ошибка, она же глупая, как пробка, и злая, она никак не может ему приглянуться…»

Но зрение пока еще было при ней, и оно не обманывало. Если бы Индра захотел, то просто отошел в сторону или отодвинул нахалку. Но нет, стоит, руки по швам, только кончики пальцев подрагивают. Еще немного — и обнимет ее в ответ. Он так внимательно смотрел Селезневой в лицо, что никаких сомнений не оставалось.

«Он ведь ничего тебе не обещал, — зашептал ехидный внутренний голос. — Сама себе придумала мальчика из сказки, сама влюбилась, сама решила, что он тебе друг, да понадеялась на большее. Посмотри на себя — и посмотри на нее. Какие они оба красивые, воин-сокол да белая лебедушка. А ты просто маленькая серая пичужка в кустах у забора».

От стыда и горечи у нее перехватило дыхание. Провалиться бы сквозь землю, но увы, люди магией не владеют. Что же делать? Тихонько ускользнуть домой, пока никто не видит? Не стоять же тут, как идиотка, в ожидании, пока о ней вспомнят. Да и вспомнят ли вообще?

Сзади послышался треск ветки, и на плечи ей легли девчачьи руки. На одном из пальчиков блестело колечко с синеньким камнем.

— Ты только не реви, — зашептала в ухо Варя Цветкова. — Не стоит он того.

«А кто же тогда стоит?!» — едва не вскрикнула Алиса.

И удивленно развернулась.

— Варечка, с чего ты взяла, что я…

— С того, что я не слепая, — тихонько фыркнула одноклассница.

Она была чуть пониже Алисы, черноволосая, с темно-карими и смешливыми миндалевидными глазами, отличница из хорошей семьи и хохотушка, легкая на подъем. Но теперь она смотрела на Алису сочувственно и серьезно.

— Мама моя говорит, что нельзя бегать за парнями, какими бы они красивыми не были. Они потом нос задирают и думают, что самые крутые. И ищут себе… кого получше. А находят жаб всяких, по закону кармы. Вот пускай с Селезневой и шастает, если дурак и на внешний вид позарился, а помойку внутри не замечает. А мы сейчас с тобой тихонько пойдем в магазин за водичкой, который подальше, через три дома. Нечего стоять тут и страдать, еще и плакать, много чести им, — Варя сердито поморщилась. — Вот как стоишь, так и иди, и не оборачивайся. А захочешь реветь — реви. Только не здесь, не давай этой гадине еще один повод над тобой посмеяться.

С этими словами одноклассница взяла Алису за руку, как маленького ребенка, и повела за собой. И это было правильным решением, потому что от боли Алиса будто окаменела внутри, и могла только механически переставлять ноги.

Расплакалась она уже внизу, за поворотом. Школа с проклятой поляной осталась позади. Варя ни о чем не расспрашивала, она просто отвела ее к магазину, посадила на скамейку, сунула пачку бумажных салфеток с эмблемой «Переработано из древесины в пятый раз» и сбегала за водой. Затем помогла умыться прямо из бутылки, протянула шуршащую бумажной оберткой шоколадку и со смешком заметила:

— А Скворцов-то не дурак, оказывается. Я думала, он даже про репку в детстве не читал, а он Галилея знает!

— Может, родители учат? — Алиса шмыгнула носом. — Дома, тайком. Мне так папа с мамой биологию дома объясняют…

— А мне — физику, — заговорщически подмигнула Варя. — Леху-то вряд ли учат, у него отец пьет, а мать паразитов гоняет и шлаки чистит всем желающим за деньги, не до этого ей. Он и читает-то не очень, ему поэтому Львовна вечно спуску не дает. А у Гришки мама умерла от рака пять лет назад, он тогда и учебу забросил, до сих пор наверстать не может.

Варя вздохнула и огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто.

— Ей жрец в районном храме промыл мозги, что надо просветляться активно, жить в гармонии с природой, есть сырую пищу, тогда и выздоровеет, а химией лечиться — только хуже будет, — зашептала она Алисе в ухо. — Гриня потому в этот телефон так вцепился. Егоровы, когда мама болела, всю технику выкинули из дома: микроволновку, радио, телеящик. Потому что они вроде как излучают губительную для организма энергию, которая рак вызывает. А Гришка мобильник спрятал, только он и уцелел. Я его сегодня ругала, конечно, но так жалко было, аж до слез…

Алиса почувствовала, что краснеет. Даже боль разбитого сердца немного утихла. Она ведь искренне считала этих двоих ленивыми неучами. В итоге сама оказалась надменной задавакой, хуже Селезневой.

— Надо помочь им, что ли, — вздохнула она. — Гришку задачки поучить решать, а с Лехой хотя бы на переменах читать.

— Надо, — кивнула Варя. — Им бы школу закончить с аттестатом, а то реально отправят на фабрику тележки возить, как обезьяну дрессированную. Ну, ты как? Пойдем назад?

— Давай еще немного посидим?

*