Шрифт:
Закладка:
LXVIII. Отцом Брута был Марк Юний, потомок одного из тех, кто вместе с Энеем вывел колонию, и числился вследствие доблести своей среди славнейших римлян, а матерью была Тарквиния, дочь первого царя Тарквиния. Сам Брут получил воспитание и образование полностью местное, и природа его была таковой, что не противилась никакому добру. 2. Но Тарквиний Гордый, убив Туллия, вместе со многими другими благородными мужами и отца его предал тайно смерти безо всякой вины, воспылав страстью к богатствам, которыми тот владел, получив от предков благодаря их давнему преуспеянию. Вместе с отцом он убил и его старшего сына, который являл благородство духа и мыслей и не выдержал бы того, чтобы не отомстить за смерть отца. Поэтому Брут, юный и совершенно лишенный помощи со стороны родственников, предпринял разумнейшие из всех меры, а именно: решил обмануть всех с помощью своего прозвища, означающего глупость. И все последующее время он сохранял видимость слабоумия, до тех пор пока не настал подходящий момент. Эта видимость и защитила его, так что он не претерпел от тирана ничего ужасного, тогда как многие благородные мужи погибли.
LXIX. Ведь Тарквиний, с презрением относясь к глупости, которую в Бруте предполагали, но которая не была ему присуща, отобрал у него все отцовское имущество, оставив лишь малую часть для каждодневных нужд, и держал его в своей власти словно дитя-сироту, еще нуждавшегося в опекунах. Он даже разрешил ему жить вместе с собственными сыновьями, но не почета ради как родственника, что он выставлял напоказ перед близкими, а чтобы тот веселил юношей бессмысленной болтовней и поступками, и в самом деле похожими на поведение слабоумного. 2. Когда же царь послал двоих своих сыновей, Аррунта и Тита, чтобы те вопросили Дельфийского оракула по поводу болезни (ведь в его царствование какая-то необычная хворь обрушилась и на девочек, и мальчиков, и многие скончались от нее, но с наибольшей жестокостью и без надежды на излечение — на беременных женщин, убивая матерей во время родов вместе с плодами их чрева), желая вызнать у бога причину хвори и путь освобождения от нее, он отправил Брута вместе с юношами, чтобы было кого осмеивать и унижать. 3. Когда недоросли явились к оракулу и получили прорицания, за которыми были посланы, они одарили бога приношениями и весьма посмеялись над Брутом, потому что он поднес в дар Аполлону деревянный посох (на деле же он втайне от всех весь его, словно флейту, просверлил и вложил внутрь золотой жезл). После этого они стали вопрошать бога, кому суждено принять власть над римлянами. Бог же объявил им, что власть достанется тому, кто первым поцелует мать. 4. И вот молодые люди, не поняв смысла прорицания, договорились друг с другом одновременно поцеловать мать, желая сообща держать царскую власть, а Брут, уразумев, что хотел объявить бог, как только достиг Италии, пал ниц и поцеловал землю, полагая, что она — мать всех людей. Вот что случилось с этим мужем прежде.
LXX. Когда же он услышал, как Валерий рассказывает о том, что произошло с Лукрецией и о смерти ее, то, простерши руки к небу, воскликнул: «О Юпитер и вы, все боги, что милостиво взираете на человеческую жизнь, неужели же теперь пришло то время, в ожидании которого я вел притворную жизнь? Неужели римлянам суждено от меня, с моей помощью, получить освобождение от непереносимой тирании?» 2. Произнеся это, он поспешно направился к дому вместе с Коллатином и Валерием. А когда Коллатин вошел, то, увидев Лукрецию, лежавшую у всех на виду, и отца, обнимавшего ее, он громко возопил, обхватил мертвую, и начал целовать и призывать ее, и разговаривать с ней, как с живой, поскольку обезумел от горя. 3. Пока он и ее отец долго оплакивали ее поочередно, и весь дом наполнялся стенаниями и сетованиями, Брут, обратив на них взор свой, сказал: «Тысячи возможностей будут у вас, Лукреций и Коллатин, и все вы, близкие жены сей, чтобы оплакать ее, но сейчас давайте позаботимся о том, чтобы отомстить за нее. Ведь нынешнее время требует этого». 4. Всем показалось, что он советует верно, и, оставшись только со своими, а толпу челяди и наемных работников удалив, они стали совещаться о том, что нужно предпринять. Первым завел речь Брут о себе, что известная его тупость была не настоящей, а лишь видимой, и он привел причины своего притворства, так что составил мнение о себе, как о человеке, самом разумном из всех; вслед за этим он начал убеждать принять такое решение — изгнать как Тарквиния, так и детей его из города, высказав много такого, что воспламеняло их. Когда же Брут увидел, что все пришли к единому мнению, он сказал, что, если суждено случиться тому, что следует, то нужда — не в словах и обещаниях, а в делах, и что предводительствовать ими всеми будет он сам. 5. Произнеся это, он поднял кинжал, коим Лукреция заколола себя, подошел к телу ее (ведь это ужасное зрелище находилось еще у всех на виду) и поклялся Марсом и прочими богами, что сделает все, что в его силах, для свержения господства Тарквиниев, что и сам он не примирится с тиранами, и тем, кто примиряется, не позволит этого, и врагом будет считать того, кто хочет иного, и до смерти своей будет врагом и тирании, и тех, кто ей содействует. А если он нарушит клятву, то попросит для себя самого, для детей своих такой же смерти, как та, которую встретила Лукреция.
LXXI. Сказав это, он и всех остальных призвал к такой же клятве; а они, уже совершенно не колеблясь, поднимались и, принимая меч один от другого, клялись. После того как были принесены положенные при клятвах жертвы, они стали вновь допытываться, каким способом им надлежит действовать. И Брут предложил им следующее: «Прежде всего мы должны взять под охрану ворота, чтобы Тарквиний не проведал ничего из того, что говорится и делается против тирании, раньше чем у нас будет все готово. 2. Потом давайте отнесем тело женщины — таким, какое оно сейчас есть, обагренное кровью, — на Форум, положив его у всех на виду, и созовем народ на
