с шеи и протянула бутылочку Санэлу.

– Добавь это снадобье в краску.

– Что это? – Санэл хмуро рассматривал бутылочку. – Итка, прости, но состав краски…

– Это от Хранительницы Серой Чащи, – перебила Итрида, и юноша изменился в лице. Молча взял хрупкий сосуд и спрятал за пазуху.

– Когда ты хочешь, чтобы я нанес рисунок? Тебе стоит отдохнуть и набраться сил…

– Нет, – Итрида замотала головой, – Нет, нет-нет. Как можно быстрее. Сегодня. Сейчас! Я ведь не знаю, когда старейшина прикажет мне убираться прочь. Вдруг ты не успеешь? Я хочу запомнить все, что случилось сегодня. Хочу впечатать в кожу каждый миг. Умоляю, Санэл.

Санэл покачал головой, с жалостью глядя на бродяжницу Положил широкую ладонь поверх ее стиснутых пальцев и осторожно сжал их, словно боялся сломать чуть более сильным прикосновением.

– Перед нанесением метки мы проводим ночь на Столе духов. Очищаем тело и разум, готовясь принять знак, который будет с нами всю жизнь. Попроси Мария показать тебе Стол. Проведи там ночь, а утром придешь ко мне. Если не передумаешь.

– Благодарю, – шепнула Итрида и наконец отпустила руку Санэла, выскользнув из бережного касания его ладони. Место, где она стискивала его куртку, отчетливо выделялось смятым комком перьев посреди переливающейся гладкости рыжих, белых, коричневых и крапчатых полос. Сын старейшины кивнул и печально улыбнулся бродяжнице, а затем последовал за остальными рудознатцами, уже почти скрывшимися из виду.

Ветер монотонно плакал в камнях и с тихим шелестом сбивал песчинки в ручьи, с шорохом стекающие с каменного языка, выращенного Дваэлисом. Наползли облака, скрыв за собой беспощадно-яркое солнце. Мир стал серым. Бесцветным. Итриде показалось, будто она провалилась в Навь. Над левой бровью билась боль, и бродяжницу мутило все сильнее. Внутри было пусто. Марий сказал, что Огнь-Камень принял жертву Даромира и поделился с Итридой властью над огнем. Она должна была ощутить что-то – покорную волчицу, которая больше не скалит на нее зубы и не рвет живот острыми когтями, или что-то еще. Но внутри была только пустота. Как будто искра исчезла. Мелькнули и пропали воспоминания об огненном дожде, в котором впервые в жизни она чувствовала себя спокойно. Пожалуй, так же спокойно Итриде бывало только тогда, когда один зеленоглазый дейвас прятал ее от всего мира.

Итрида искоса глянула на Мария, по-прежнему хранившего молчание. Когда она лихорадочно упрашивала Санэла, дейвас не проронил ни слова и не сдвинулся с места. Глава Школы Дейва, Марий Болотник, друг князя Светогора… и прочие, не менее громкие, но никак не описывающие его титулы. Болотник смотрел на девушку, сунув руки за пояс. Горный ветер трепал его волосы, бросал пряди в лицо, но он не пытался их придержать.

– Ты знаешь, что такое Стол духов? – тихо спросила Итрида. Марий кивнул. – Покажи мне дорогу.

– Покажу, если ты кое-что пообещаешь, – сдавленно, словно пытаясь справиться с чувствами, проговорил дейвас. Итрида болезненно поморщилась: будто мало было ей несдержанных клятв! Она покачала головой.

– Марий…

– Даромир умер, чтобы ты жила, – голос ударил не хуже хлыста, и Итрида невольно выгнулась, ахнув от пронзившей ее боли. – Не смей забывать о том, что он для тебя сделал. Не смей унижать его решение.

– Зачем ты так со мной? – выдохнула бродяжница, часто моргая.

– Обещаешь?

– Пожалуйста, Марий…

– Стол духов – место, куда уходят не только те, кто хочет обрести знак на своем теле. Но и те, кто устал жить. Пообещай, что ты вернешься. Поклянись! – голос Болотника сорвался, и всегда невозмутимый дейвас сжал кулаки, подавшись вперед.

На мгновение он показался обычным человеком, гневливым, резким, грубым, но до боли справедливым. Итрида кивнула, даже не понимая толком, на что соглашается. Как она может забыть о том, что сделал для нее Даромир?..

– Обещаю.

Марий выдохнул сквозь зубы и медленно разжал пальцы.

– Идем. Сначала тебе нужно побывать в купальне и переодеться. Потом заглянем к знахарям, – дейвас повернулся к Итриде спиной и направился по дороге, тонкой серой лентой бежавшей мимо сонных, курящихся печным дымком домов рудознатцев. Все окна были плотно закрыты ставнями. Итриде хотелось, чтобы Марий взял ее за руку коснулся, проходя мимо…

Этого не случилось.

– Я хочу повидаться с Бояной и Храбром, – попросила Итрида.

Но Марий лишь мотнул головой, не оборачиваясь.

– Если ты и впрямь хочешь получить свой рисунок, ты должна провести эту ночь в одиночестве. Решай.

Огневица помедлила, а затем молча пристроилась позади дейваса и побрела следом за ним, уставившись себе под ноги.

Глава 28. Я тебя не оставлю

Марий обернулся на Итриду, ожидающую в нескольких шагах позади.

– Проход к Столу духов начинается здесь.

Девушка подняла больные глаза, равнодушно глянула на провал непроницаемой темноты, куда указывал дейвас, и кивнула. У нее больше не осталось силы ни чувствовать, ни думать. Итрида снова опустила взгляд на запыленные сапоги и безмолвно попросила: «Еще несколько шагов…»

Бродяжница прошла мимо дейваса, чуть задев его плечом. Она не попрощалась и ничего не сказала Марию, даже не подняла головы. Просто скрылась во тьме, бесшумная и пустая, словно огонь все-таки выжег ее изнутри, вместе с яростью забрав и жизнь.

Марий долго смотрел ей вслед, разрываясь между почтительностью к духам Орлиного народа и страхом больше никогда не увидеть насмешливые черные глаза. Потом выругался и поспешил во тьму.

Итрида не запомнила путь до Стола духов. Лишь ощутив дуновение свежего воздуха, она подняла голову и медленно заморгала, пробуждаясь от тяжелой, вязкой дремы равнодушия. Впереди была такая же темнота, ничуть не похожая на выход. Но это был именно он – просто ночь ястребом упала на скалы, раскинув гигантские крылья с россыпью звезд вместо перьев.

Бродяжница шагнула вперед, выходя из-под защиты угрюмых камней, и тут же попятилась, заслонив локтем заслезившиеся глаза. Стоило ее ноге ступить на каменную тропу, как раздался свист и плач тысяч голосов – не иначе как те самые духи слетелись поглядеть на новую жертву.

– Это всего лишь ветер, – зло одернула себя Итрида и решительно встала на тропу.

Ветер или нет, но звуки, многократно отраженные и усиленные каменистыми склонами без единого деревца, рвали душу в клочья. Девушка несмело оглянулась. Вернуться? Нет! Она не могла, только не сейчас, когда еще слишком живы воспоминания, когда в каждом взгляде она будет искать глубокую синеву, а каждая прядь волос будет окрашена ее памятью в темное… Стоит Итриде увидеть хоть что-то из его вещей, как она утонет в горе.

Впрочем, быть может, утонуть окажется спокойнее, чем сгореть заживо.

Ветер подлетал то так, то эдак, жалобно воя и вгрызаясь в полы туники,