Шрифт:
Закладка:
– Я рад видеть вас живыми, – медленно проговорил Дваэлис, продолжая цепко держать взглядом лицо Итриды. – Итрида Огневица, ты заставила многих поволноваться. Гостья исчезла посреди пиршества. Ее след привел к Сердцу-скале, а врата, ведущие к оберегаемому нашим народом Огнь-Камню, оказались заперты изнутри. Да так крепко, что даже я не сразу смог их открыть. Санэл, сын мой, что произошло?
Тяжелый пугающий взгляд наконец соскользнул с Итриды и переместился на Санэла. Бродяжница не сразу поняла, что так задело ее в словах Дваэлиса, но когда осознала, пораженно глянула на молодого рудознатца.
Сын мой.
– Отец, – Санэл обошел Итриду и встал рядом с Марием. Его жест не укрылся от других рудознатцев. Они словно оттаяли и наконец зашевелились, задышали и заморгали, как живые люди, а не как часть скалы, ставшей их домом – кто знает, быть может, и породившей их. Легким холодком воинов Гнезда окутало недоумение. Итрида рассматривала их исподтишка: кого-то поступок Санэла возмутил, но большинство, напротив, чуть расслабило напряженные плечи. Теперь Итрида понимала, почему Санэлу известно все и вся в Орлином гнезде и почему его самого знают все от мала до велика. Он наследник Дваэлиса. И, судя по тому, как внимательно наблюдали за ним рудознатцы, доверяя даже незначительному на первый взгляд жесту, они будут рады, когда Санэл займет место отца в костяном доме.
Санэл меж тем говорил:
– Марий Болотник попросил меня о помощи, и я его услышал. Кто-то сорвал печати на вратах Сердца-скалы. Итрида ощутила зов Огнь-Камня. Думаю, ты лучше меня знаешь, почему она услышала его голос. Мы пытались помешать Камню… но не успели.
Дваэлис лишь кивнул в ответ на слова сына. Он снова обвел троицу тяжелым взглядом, чуть задержав его на Итриде. Ей показалось, что в глубине прозрачных глаз мелькнуло сочувствие, но поручиться она бы не смогла.
– Вас было больше. Где шехх с воленским именем Даромир?
До вопроса старейшины Итрида гнала от себя память. Думала о том, как могла не заметить сходства отца и сына. Ежилась из-за холодного ветра, что студил тело, несмотря на разгар страдника. Рассматривала хитросплетения ремешков, удерживающих длинные волосы рудознатцев, и грубо слепленный каменный язык, отделивший Дваэлиса от Мария и Санэла. Но слова старого орла вдребезги разбили прозрачную стену, которой Итрида пыталась отгородиться от боли.
Она всхлипнула и согнулась, словно ее ударили в живот.
Санэл не двинулся с места. Итрида упала бы на колени, не задумываясь о том, что на нее смотрят не меньше двух десятков рудознатцев во главе со своим загадочным старейшиной. Но вдруг чьи-то горячие руки окружили Итриду кольцом тепла, и она уткнулась носом в холодную, чуть шершавую ткань. Глубоко вдохнула запах хвои и мускуса и сильнее вжалась в куртку Мария. В ее голове было звеняще-пусто, зато в сердце продолжала настойчиво биться боль.
– Даромир отдал свою жизнь Огнь-Камню, – из-за того, что дейвас прижимал Итриду к себе, его голос звучал для нее откуда-то издалека.
Бродяжница была благодарна Болотнику за то, что он не сказал тех слов, которые страшили ее сильнее всего. «Отдал жизнь» звучит совсем не так, как «умер». Как будто в человеке есть что-то еще кроме жизни и это что-то продолжает жить даже тогда, когда тело обратилось в жирный черный пепел. Марий подарил Итриде еще несколько минут блаженного самообмана, и для нее это был самый ценный дар.
– Его жертва была не напрасной? – помолчав, спросил Дваэлис.
– Нет. Камень принял ее.
– Хорошо. Марий, – Дваэлис снова помедлил, прежде чем продолжать, как будто слова давались ему тяжело. Держащие Итриду руки напряглись и тут же расслабились. Болотника не удивило то, что сказал старейшина Орлиного гнезда: – Ты и девушка должны покинуть Гнездо. Ты подверг его опасности. За все, что ты сделал для рудознатцев, я не назначу тебе иного наказания, но отныне дорога в наши земли для тебя закрыта. Ваши друзья могут остаться, если захотят. Но не вы.
Итрида ахнула и попыталась вырваться из рук Мария, но он только сильнее прижал ее к себе, не давая поднять головы. И бродяжница сдалась, глубоко вдыхая его запах.
– Мы уйдем.
Марий ослабил хватку, лишь когда раздался звук легких шагов, больше похожих на шум ветра. Итрида выглянула поверх его руки и убедилась, что слух ее не подвел: рудознатцы уходили.
Последним, кивнув на прощание Итриде и Марию, собрался идти Санэл. Бродяжница вывернулась из объятий дейваса и догнала сына старейшины. Ее спину жег взгляд Мария, но Итрида лишь свела лопатки вместе, понимая, что у нее сейчас не хватит сил объясняться с ним. Она схватила Санэла за руку, сминая пестрые перья его куртки.
– Итрида? Прости, я не могу отменить решение старейшины. Вам придется уйти, – начал было говорить Санэл, но Итрида замотала головой.
– Твой рисунок, – хрипло проговорила она. Санэл непонимающе нахмурился, и Итрида коснулась лба юноши, где раскинул крылья горделивый орел. – Как вы это делаете?
Санэл тронул кожу там, где по ней скользнули пальцы Итриды. На высоких скулах заалел румянец, снова выдавая в сыне старейшины сущего мальчишку. Но он быстро взял себя в руки:
– Тонкой иглой, в которую заливаем краску. Игла прокалывает кожу множество раз и через эти раны вливает краску под кожу. Такой рисунок не сотрется даже годы спустя.
– Сделай мне такой, – подалась вперед Огневица. В ее глазах заплясало пламя, и Санэл застыл, завороженный его бликами. – Прошу. Ты успеешь?
– Эйре Дваэлис не назвал час, когда вы должны уйти, – медленно проговорил Санэл. Его рука потянулась к растрепавшимся волосам, и молодой рудознатец взлохматил их еще сильнее, размышляя, как быть. – Если небольшую, то…
– Волк. На всю спину, – Итрида сжала руку Санэла так сильно, что он невольно перевел взгляд на побелевшие костяшки ее пальцев.
– Это долго и очень больно, – тихо проговорил он, но Итрида только упрямо мотнула головой.
– Сделаешь?
Итриде хотелось плакать. Но, кажется, в Сердце-скале она истратила весь запас, скопившийся за те годы, что ей не удавалось проронить ни слезинки. Потому глаза бродяжницы оставались сухими и лихорадочно блестящими. Санэл медленно кивнул. Итрида видела, что он борется с желанием посмотреть на Мария, испросить у дейваса разрешения. В руке девушки сминались коричневатые перья, стиснутые пальцы начали неметь. Внезапная вспышка холода на ее груди заставила девушку охнуть. Она выудила из-под некогда синего, а теперь грязного, в обожженных дырах платья связку оберегов и нашла среди них маленькую бутылочку с черной жидкостью. Итрида сорвала шнурок
