Он заслонил собой весь мир, когда нагнулся и прикоснулся к моим губам. Очень нежно. Это было скорее обещание, чем обладание. И все очень быстротечно. Едва я успела ощутить его тепло, как он уже отстранился и теперь смотрел мне в глаза сверху вниз.

– В следующий раз я уже не буду спрашивать вашего позволения, Екатерина. Вы этого хотели?

Я ничего не ответила, потому что не могла найти слова, чтобы выразить сомнения, которые атаковали мое сознание, – но этого и не требовалось. Обхватив мое лицо ладонями, Оуэн вновь поцеловал меня, и я погибла. Его объятья были ни на что не похожи! Горячие голодные губы, напряженное крепкое тело, руки, державшие меня так, чтобы можно было целоваться снова и снова… Меня куда-то несло, я была захвачена его пылкостью и собственным страстным желанием любви, так долго копившимся во мне. Оуэн отстранился и поднял голову, продолжая держать меня, нежно поглаживая большими пальцами мою кожу у висков, а затем одним резким движением сбросил мою накидку с капюшоном на пол.

Мои волосы рассыпались по плечам, по моей и его груди; Оуэн запустил в них руку, и мои пряди обвили его запястье, точно живые кандалы. Мое дыхание дрогнуло, и сквозь полуоткрытые губы вырвался тихий стон наслаждения.

– Назовите меня по имени. Назовите меня Оуэном.

– Оуэн…

Последовал еще один восторженный вздох упоения.

– Вы самая красивая женщина, какую я когда-либо видел. И самая желанная. Мне следовало бы быть умнее, приглашая вас сюда, – но какой мужчина устоит перед дамой, от которой у него закипает кровь? Я хотел вас долгие годы. И больше не могу сопротивляться.

Его руки крепко обнимали меня, а пылкое признание пьянило кровь, как вино, пока Оуэн меня целовал. И я прильнула к нему, отдавшись чувствам, лишенная воли и мыслей; я знала лишь одно: вот он, человек, который сказал, что желает меня и всегда желал. Меня закружил взрыв умопомрачительных ощущений. Оуэн Тюдор хотел меня, а я хотела его, несмотря на доводы рассудка. И я позволю ему овладеть мной. Его руки уже скользнули к шнуровке моего платья…

Нет!

Внезапно горячее желание заглушил отчаянный приступ паники.

– Нет, – сказала я.

Я уперлась руками в грудь Оуэна и оттолкнула его, а когда он отпустил меня, закрыла горящее лицо ладонями. Что я делаю? Моя кровь бурлила, но теперь уже от ужаса, который, словно резвясь, дергался и рвался во мне в бешеном ритме. В полном смятении я подняла взгляд на мужчину, которого хотела сделать своим любовником, и неожиданно перед моими глазами возникло ухмыляющееся лицо Эдмунда. Эдмунда, соблазнившего меня задорным смехом, песнями и беззаботной молодостью, заставившего меня снова почувствовать себя юной девушкой без каких-либо обязательств, а затем бросившего, потому что он не смог с моей помощью взбираться все выше по крутым лестницам власти.

Это же было не легкомысленное соблазнение, а взрыв страсти, который унес меня, затянул в водоворот желания. Я хотела этого, но не могла допустить, потому что для меня это стало бы унижением, а для Оуэна – позором, который повлечет за собой увольнение со службы. А если бы об этом узнал Глостер… или Королевский совет… Интимная связь со слугой? Но я все равно хотела Тюдора. Хотела, чтобы он ко мне прикасался. Хотела чувствовать губами его горячий рот.

Ах нет. Нельзя этого делать!

В тот миг я чувствовала, как меня затягивает трясина собственной боли и прошлых обид. Не может быть, чтобы Оуэн Тюдор давно меня желал. Мало мне собственного опыта? И Генрих, и Эдмунд на самом деле желали не меня, а то, что могут принести им мое имя Валуа и ранг вдовствующей королевы. Не может быть, чтобы Оуэн Тюдор по-настоящему меня любил. Возможно, в глубине души он просто меня жалеет. Да, в этом все дело. Ужасные сомнения и неопределенность подорвали мою былую уверенность…

Тут я заметила, что Оуэн хмурится, словно безуспешно пытается разобраться в беспорядочной мешанине мыслей, проносившихся в моей голове. Он убрал руки с моих плеч, но потом очень нежно провел пальцами по моей щеке и мои новые страхи почти развеялись.

– Вы меня боитесь? – тихо спросил он.

– Нет. – Я не должна сдаваться. Не должна. – Дело не в этом. Просто мне не следовало здесь находиться…

Глаза Оуэна сверкнули вполне понятным раздражением, и он вздохнул.

– Разговор об этом слегка запоздал.

– Я сама во всем виновата.

И я выскользнула из его рук, собираясь убежать. Да, дверь была не заперта. Еще два шага, и я выскочу из комнаты, в которой было все, чего я желала, но чего не могла получить. Вернусь в свои покои и в спокойной обстановке сотру из памяти все то, что чуть не совершила. Я вполне сумею забыть о том, как в любовном томлении едва не пала к ногам этого мужчины… Однако не успела я сделать и шага, как Оуэн поймал меня за руку.

– Не уходите так.

Когда его пальцы сомкнулись на моем запястье, меня охватил панический страх. Я попыталась вырваться, но тщетно.

– Екатерина. Не нужно упираться. Я не сделаю ничего такого, чего вы сами не захотите.

– Я не могу на это согласиться. – Я просто потеряла рассудок, снедаемая угрызениями совести из-за того, что едва не навлекла на него беду. – Я вела себя возмутительно. Вы, наверное, знаете, что у меня дурная наследственность. Моя мать… она не пропускает мимо ни одного красивого мужчины… Я должна попросить у вас прощения.

– Нет-нет, никаких извинений не нужно.

Он снова попытался заключить меня в объятия. Я хотела этого больше всего на свете, больше жизни, и на миг позволила Оуэну притянуть меня к себе, но потом в агонии отчаяния чувство вины вспыхнуло с новой силой.

– Я не могу остаться… – Упираясь, я потеряла равновесие, и Оуэну пришлось прижать меня к груди, чтобы я не упала. – Ой! – Острая боль пронзила мне щеку, и я замерла в изумлении.

– Что случилось?

Я мотнула головой:

– Ничего. Отпустите меня!

Голос Оуэна стал ледяным, его понимание испарилось.

– Значит, вы все-таки презираете меня, ведь я ваш слуга, человек слишком низкого происхождения, для того чтобы возлечь с ним. Вы возжелали моего тела, но оказалось, что моя родословная недостаточно хороша для вас.

– Нет! Не в этом дело.

– А мне кажется, именно в этом.

– Прошу вас! – с мольбой произнесла я. – Пожалуйста, поймите меня! Вы должны меня отпустить.

– Тогда ступайте, если хотите, миледи. Никто вас не держит. Я не рискну подвергать себя опасности и рисковать своей бессмертной душой, принуждая вас разделить ложе с человеком, который недостоин даже того,