то, что он сделал. Это было совсем не похоже на то, что сделал бы маг-целитель. Это было... это было... Я не знаю слов, чтобы описать, что это было, сэр Келтис, но он предложил себя тому, что поглощало ее. Он взял все это на себя вместо нее, а затем он - и Томанак - отобрали это у нее и уничтожили.

Сын лорда Идингаса снова покачал головой.

- Ему потребовалось все, что у него было, чтобы направить достаточно силы Бога, чтобы сделать это, милорд. Любой дурак - даже такой, как я, - мог бы это увидеть. Точно так же, как мы все могли видеть, что он держался на ногах только благодаря мужеству и упрямству после того, как исцелил ее. А потом, каким-то образом, он сделал это снова. И снова, и снова - тринадцать раз, милорд. Не останавливаясь на отдых. Пока он не исцелил каждого... до последнего... из них.

- Я думаю, это чуть не убило его, - очень тихо сказал Ханал, глядя на свои руки, которые двигались по шерсти чалого жеребца. - Я думаю, что это могло убить его... и что он знал это. И он градани. Не сотойи, а градани.

- Я знаю, - ответил Келтис через мгновение. - И это, вероятно, говорит о том, чего мы предпочли бы не слышать о себе, что мы так удивлены его действиями. Кем бы еще он ни был, лорд Ханал, он также защитник Томанака. Почему-то я сомневаюсь, что у Томанака есть привычка брать защитников, независимо от их расы, которые являются кем угодно, только не экстраординарными людьми.

Он разговаривал с Вэйлэсфро и жеребцом Беар-Ривер, за которым ухаживал Ханал, а также с наследником Уорм-Спрингс. И присутствие Вэйлэсфро в глубине его сознания говорило ему, что скакун прекрасно это понимал.

- Да, милорд, - серьезно кивнул Ханал, - и это именно то, чем он и другие градани из Ордена являются - людьми. Элфар был прав насчет них, когда сказал моему отцу, как тяжело им пришлось, чтобы добраться сюда. И я не думаю, что кто-нибудь из нас когда-нибудь забудет, как принц Базел исцелял скакунов.

- Нет, не думаю, что ты это сделаешь, - согласился Келтис и посмотрел вверх, когда Вэйлэсфро повернул голову, чтобы встретиться с ним взглядом. - И, подозреваю, скакуны тоже, - сказал всадник ветра.

Глава двадцать седьмая

Сэр Келтис оторвал взгляд от уздечки у себя на коленях, когда в конюшню вошел Базел. Всадник ветра дружески кивнул градани, затем вернул свое внимание к уздечке, накладывая маленькие аккуратные стежки на перемычку на нос. Он почувствовал, как Базел устроился на трехногом табурете рядом с ним, но продолжал концентрироваться на починке уздечки.

- Я считал, - прогрохотал Базел через мгновение, - о том, что всадники ветра не стремятся использовать уздечки.

- Мы этого не делаем, - согласился Келтис. Он установил еще один стежок и критически изучил его, затем перевернул кончиком пальца соединенный край бордюра. - Вэйлэсфро оторвал бы мне руку по локоть - и правильно сделал, - если бы я попытался вложить ему в рот что-то подобное удилам, принц Базел. Он пожал плечами. - На самом деле, они носят хакаморы только для того, чтобы дать нам место, где можно носить свои украшения.

- Да?

- Конечно. - Келтис усмехнулся. - Скакуны невероятно тщеславны, ты же знаешь. Почти так же плохи, как твой друг Брандарк! Вот почему все мы пользуемся этими большими серебряными раковинами на наших седлах "официальной одежды". Их хакаморы - всего лишь повод для большего количества серебряных украшений, хотя некоторые из них, например, Вэйлэсфро, тоже любят вешать на них колокольчики. Но нам и в голову не пришло бы надевать на них вожжи! На самом деле, это одна из вещей, которая сводит с ума других кавалеристов, когда они впервые сталкиваются с всадниками ветра.

Он снова усмехнулся, на этот раз более неприятно.

- Наши скакуны знают, что им делать, так же хорошо, как и мы, и думают вместе с нами в бою. Нам даже не нужно говорить друг другу, что у нас на уме, на словах. И тот факт, что нам вообще не нужны поводья, просто случайно оставляет обе наши руки свободными для того, чтобы делать... неприятные вещи другой стороне.

- Да, я могу это видеть, - сказал ему Базел с ответным смехом. Затем он погрузился в молчание, и Келтис вернул свое внимание к сбруе, которую он чинил для лорда Идингаса. Как и многие сотойи, он, естественно, был немногословен. Но на этот раз была другая причина его дружеского молчания. У Базела было что-то на уме, а у Келтиса не было никаких неотложных дел. Если защитнику требовалось время, чтобы разобраться с тем, что его беспокоило, его это устраивало.

Базел прислонился спиной к стене конюшни, скрестив руки на массивной груди, и уставился в открытую дверь конюшни. Раннее послеполуденное солнце светило ярко, но в конюшне было тускло освещено и прохладно. Это было все равно что смотреть из пещеры, и он позволил себе насладиться чувством спокойствия, которое это вызывало.

Но это спокойствие было обманчивым, и он знал это. Он все еще не знал всего о том, что случилось с табуном Уорм-Спрингс, но знал достаточно. В тот момент, когда они с Гейрфрессой слились воедино, он действительно увидел то, что видела она, услышал то, что слышала она... и почувствовал то, что чувствовала она. И Томанак был, по крайней мере, немного более откровенен, чем обычно. Он спрятал в удобных уголках мозга Базела больше информации, чем ожидал Конокрад. Он, безусловно, имел гораздо лучшее представление о том, что там ждет, чем когда он, Брандарк и Хартанг вели Орден Харграма в Навахк, чтобы разрушить храм Шарны.

Ничто из этого не облегчало принятие точного решения о том, что с этим делать. А потом была Гейрфресса. ...

- Сэр Келтис, - начал он через мгновение.

- Да, милорд? - всадник ветра вежливо ответил, его ловкие пальцы все еще работали с уздечкой.

- Ты хотел стать всадником ветра, и ты был им больше двадцати лет, я думаю?

- Да, так и есть, - согласился Келтис.

- Ну, я думаю, что это так, как, вероятно, ты узнал о скакунах немного больше за это время, чем когда-либо я.

- Мне бы, конечно, хотелось думать, что да, - снова согласился Келтис, на