Шрифт:
Закладка:
— Значит, тревогу поднял ее хозяин?
— Да, после того, как она два дня не появлялась на работе.
— И не отвечала на телефонные звонки. Но это не совсем обычный случай.
— Необычный?
— Ну, что тревогу подняли так скоро... Уже через два дня.
— Два дня — это все же срок. А у него в салоне много клиентов, все жаждут постричься перед рождеством, и только два помощника, кроме нее... Нет ничего странного, что он удивился и забеспокоился.
— Может быть, и так. Но неужели нет никаких новых сведений? Вскрытие сделали?
— Да. Сегодня утром я получил акт вскрытия. Но я не имею права...
— Понятно, — вздохнул Борг. — Ее изнасиловали?
— Откуда ты это взял?
— Я просто спрашиваю...
— У нас нет никаких оснований говорить об изнасиловании. Но есть признаки, свидетельствующие, что непосредственно перед смертью имели место половые сношения.
65
Стур положил трубку и обернулся. Посмотрел на Стефана Элга, хотел было высказать свое мнение о дотошных журналистах, но раздумал. Что толку!
— Значит, так, — сказал он. — Зови остальных, обсудим ситуацию.
Элг кивнул.
Позже все они сидели за столом Стура.
Элг, Карлссон, Валл, Маттиассон.
— Три дня, — вздохнул Карлссон. — А ничего существенного мы не раскопали.
— У нас есть протокол вскрытия от Фрице из Лунда, — сказал Стур, вынимая из коричневого конверта пачку бумаг. — Там сказано, что она была избита до смерти.
— До смерти? Без единого удара ногой? — удивился Карлссон.
— По-видимому, так.
— Обычно, если уж бьют, то бьют и ногами.
— Здесь, очевидно, только кулаками.
— Здоровенный, видать, был, сволочь, — сказал Маттиассон.
— А ей всего двадцать семь, — продолжал Стур. — Жила одна в двухкомнатной квартире на Скугсвеген. Работала мужским парикмахером. Физических дефектов, болезней не имела. Шрам от операции по поводу аппендицита. Не была девицей. Обнаружены следы спермы...
— Только этого недоставало, — вздохнул Маттиассон. — А не мог этот Фрице сказать, много ли их было, которые имели с ней дело?
— По-видимому, только один. Но все это нам ничего не дает. Может, у кого из вас есть новые сведения?
— Позвольте мне внести свою лепту, — сказал Элг. — Я разговаривал с ее соседями по дому. По ночам у нее частенько бывали мужчины. Они чередовались, но одни и те же лица появлялись регулярно, через определенные промежутки.
— А по вечерам захаживали и другие? — спросил Валл.
— Вполне вероятно.
— Сколько же их бывало у нее? — спросил Стур.
— За раз?
— Очень остроумно, — сказал Карлссон.
— Трудно подсчитать, — улыбнулся Элг. — Постоянных — человек пять, шесть. Может, больше.
— Тебе удалось установить хоть одну личность?
Элг отрицательно мотнул головой.
— Еще не занимался этим.
— Займись сегодня же.
Элг кивнул.
— Я просматривал ее вещи, — сказал Валл. — Вчера вечером закончил. Среди прочего мне попалась записная книжка... без адресов... Одни телефоны. Можно попробовать обзвонить номера, которые там числятся.
— Имена указаны? — спросил Стур.
— Нет, только номера.
— Садись и звони.
Валл кивнул.
— Прямо сейчас? — спросил он.
— Чем скорее, тем лучше.
Валл вышел.
Все молчали. Стур откинулся на спинку кресла, уставился в потолок.
— У нее в квартире бывали мужчины. Она работала мужским мастером в парикмахерской...
Остальные трое смотрели на него.
Снова наступило молчание.
— Да, — сказал наконец Маттиассон. — Я изучал картотеку насильников, но пока мне не попалось ничего стоящего.
— Интересно, чем она занималась в тот последний день? — сказал Карлссон.
— Известно, во всяком случае, следующее: работу закончила в шесть часов и около половины седьмого ушла из парикмахерской, — сказал Стур, почесывая указательным пальцем под носом. — Вряд ли удастся установить, когда она вернулась домой. Но если она пошла прямо домой, то это заняло примерно двадцать минут. Если ехала автобусом, то десять минут или четверть часа. А если на велосипеде, то и все полчаса, по нынешним дорогам.
— Никто в салоне не знает, каким образом она добиралась до дому, — сказал Элг.
— Да. Именно так. Но в половине восьмого одна из соседок слышала, что Ильва Нильссон принимала душ: она пела в ванной.
— Да. А в девять часов другая соседка видела, как она снова вышла из дома, — добавил Элг. — После этого никто уже ничего не знает. Никто, похоже, не слышал, как она вернулась домой, и никто ее не видел.
— Странно, — сказал Маттиассон, — что не отзываются те, кто бы должен был видеть ее в тот вечер... последний вечер. Ведь ее портрет поместили в газете, казалось бы, кто-то должен ее узнать.
— Может, стоит собрать сведения о постоянных клиентах салона, — предложил Элг.
Стур посмотрел на него и кивнул.
— Тебе давно пора постричься, — сказал Карлссон.
— Правда? — с сомнением спросил Стур.
66
— В это время года у вас, видно, дела невпроворот, — сказал Стур.
— О да, — подтвердил владелец салона. — Но обычно наплыв во второй половине дня.
В салоне был только один посетитель, в третьем кресле от Стура.
— Такие височки вас устраивают?
Стур взглянул в зеркало.
— Да, — сказал он. — Значит, она проработала у вас три года?
— Ну вот, теперь займемся этими загадочными нападениями, — сказал Карлссон Маттиассону.
Они сидели у себя в комнате, каждый за своим столом.
— Да, опять Нюхем...
— И никаких следов. Разве не странно, что ни один из пострадавших не может дать вразумительного описания?
— Очевидно, потому, что все происходит слишком быстро. Пострадавшие не успевают прийти в себя.
Началось это с осени.
Пострадавшие — люди среднего
