Шрифт:
Закладка:
– Нам надобно говорить… – бормотал он, с трудом находя слова. – Пойдем, чтобы никто не понял…
Продолжая тянуть Явиславу за руку, он подвел ее к самой воде.
– Да куда ты! – Ощущая холод воды под ногами, она уперлась. – Вон бревно, сядем да поговорим. Если кто-то увидит…
– Увидит…
Зная, что надо сейчас же что-то сделать, но не находя слов, Хельмо резко схватил ее в объятия и впился в губы жадным поцелуем, настойчиво и даже грубо – желая скорее заткнуть ей рот, чем обольстить. Явислава глухо пискнула, но вырваться из сильных рук не могла. Не прерывая поцелуя, Хельмо обхватил ее за плечи, потом под колени и шагнул в речку. Поднятая на руки, Явислава не заметила, что он несет ее не куда-нибудь за кусты, а в воду. Хельмо сам не видел, куда идет, покачнулся, чуть не выронил свою ношу, но отстранился от нее; тут оба открыли глаза. Обнаружив себя висящей над текучей водой, Явислава от неожиданности и испуга закричала, а у Хельмо не хватало рук, чтобы зажать ей рот. Осталось бросить ее в воду и прижать ко дну; она захлебнется в считаные мгновения, и даже если тело потом найдут…
– Эй! – раздался вдруг с берега громкий, резкий окрик, в котором смешались изумление и негодование. – Амикус меус, ты что это затеял, ётунов ты брод! С ума рехнулся, дикошарый? А ну пусти девку!
Хельмо обернулся; на песке, в двух шагах от зарослей, стоял Торлейв. От неожиданности Хельмо ослабил хватку, Явислава выскользнула из его рук в воду. Ей здесь было по пояс; покачнувшись, она снова уцепилась за Хельмо, непрерывно крича; утвердилась на ногах, оттолкнулась от него и побрела к берегу, размахивая руками, поскальзываясь на гниющей осоке на дне и стараясь сохранить равновесие.
Сам не зная, что сказать, Хельмо открыл рот; глянул на Явиславу – та отошла от него уже шага на три. Краем глаза он заметил в кустах позади Торлейва какое-то резкое шевеление; дернулись ветки и задрожали, тонкое деревце затряслось. Если там и возник некий шум, то его заглушили крики Явиславы.
Девушка тем временем выбралась на берег и устремилась к Торлейву. Вцепилась в его руку и закричала:
– Я не хотела, он меня сюда привел!
– Он тебе что-то сделал? – Торлейв взглянул на нее, потом, строго, на Хельмо.
– Нет, он меня в воду потащил, дурак! А я ему говорю – тот венок был не мой!
– Пойдем! – Торлейв взял ее за руку и потянул за собой. – К твоим отведу.
Он не очень понял, что здесь произошло, и думал, что Хельмо, известный слабостью к прекрасным девам, несколько заигрался среди общего буйства.
Явислава бежала впереди, Торлейв шел за ней. Они вышли на поляну, к ярко пылающему высокому костру и людям. Под березами сидели и стояли несколько парней, кто-то хохотал, кто-то прижимал лист подорожника к свежим ссадинам. Вот пострадавший опустил руку, и Торлейв узнал Унегостя – взъерошенного, с разорванным воротом рубахи, но гордого собой.
– Ты погляди на них! – кричал он кому-то. – Сам только и может вена дать, что семерых собак, а все туда же! К жабе пусть сватается!
Явислава устремилась к Унегостю и у всех на глазах, обвив руками шею, прижалась к его груди.
– Только с тобой хочу быть! – бормотала она. – А они все пошли бы к лешему…
Остывая после драки с Гримом, Унегость в недоумении глянул на нее, но решил, что это – награда за доблесть, и обнял ее свободной рукой – в другой он держал подорожник.
– А я себе получше найду! – закончил Унегость и с торжеством поцеловал прижавшуюся к нему Явиславу. – Ко мне вон девки сами липнут!
* * *
Видя, что здесь больше не нужен, Торлейв развернулся и пошел назад к берегу: рассказать другу Хельмо, что тот с ума сбрел и такие шутки над девками хорошего рода здесь даром не проходят. Однако Хельмо исчез; следы на песке уводили в рощу, совсем в другую сторону. Торлейв хотел было пойти за ним, но тут из зарослей донесся свист.
– Хабиби! Таил хуна! – раздался хриплый тихий голос. – Сюда иди!
Определив, откуда зов, Торлейв обогнул пышный куст орешника. Там стоял Агнер, а позади него виднелся Илисар – с выпученными глазами.
– Тови, ты был на волосок от смерти! – полушепотом закричал Илисар. – Клянусь Тэнгри! Если бы не Агнер, ты уже был бы зарезан, как баран!
– Что? – Торлейв поднял брови.
– Гляди, хабиби.
Агнер сошел с места и кивнул в куст. Торлейв опустил глаза и вздрогнул, будто увидел змею. Под кустом обнаружилось тело – с первого взгляда видно, что мертвое. Худощавый мужчина среднего роста, с короткими светлыми волосами, лежал лицом вниз, выбросив руки вперед. Торлейву померещилось в нем что-то знакомое, но со спины сразу не узнал.
– Это еще кто, ётунов брод!
Агнер наклонился и легко перевернул мертвеца. Первым в глаза бросался глубокий разрез на горле и огромное пятно свежей крови, залившей всю рубаху спереди. Потом Торлейв глянул в лицо.
– Того коня в корягу! Это же Хельмов челядин, Куно его звать. Что было-то? Агнер! Вы его нашли таким или…
– Пока ты говорил с тем немцем, этот вылез из-за куста и явно хотел прыгнуть тебе на плечи. А в руке у него было вот это. – Агнер показал длинный нож. – Но глаз на затылке у него не было, и меня он не заметил. Если старый Агнер за жизнь свою беспокойную выучился что-то делать хорошо, так это снимать дозорных – быстро и тихо.
Торлейв сглотнул. По жилам хлынул холод, голова слегка закружилась. Он еще раз посмотрел на мертвеца, даже наклонился, чтобы в полумраке лучше разглядеть лицо. Ну точно, это Куно. Слуга Хельмо, тот всегда его сопровождал, и в доме у Фастрид бывал вместе с ним не раз, так что Торлейв не мог ошибиться. Тихий, неприметный, безобидный человечишка… подкрадывался к нему с ножом. Агнер его убил… чтобы не дать Куно убить самого Торлейва?
– Ты уверен? – вырвалось у него. – Он хотел снять меня?
– Валлах! Ты уж поверь старому Агнеру – я знаю, как ведет себя человек, собираясь кому-то перерезать горло. Этот шармута[111] на тебя нацелился.
– Но что я ему сделал?
– Надо спросить того красавчика. Он знает, чего они хотели от той девки. Если бы он хотел ее это самое, тащил бы
