– Но к тому времени вам уже удалось значительно ослабить волну еще за много километров до берега, – сообщил Мариус. – Делайл побежал обратно в Академию, но туда уже не вернулся. Его нигде нет.

– Мы должны его найти! – с жаром промолвила Марьяна. – И всех остальных! Я уверена, что мерзавка Элрод связана с этими исчезновениями! Мы должны ее допросить сегодня же!

– Мы обязательно вытрясем из нее правду, – заверил ее Рейнар.

– Я вообще готов ей голову оторвать, раздери ее демоны! – пробурчал Джеран. – Лишь бы пропавшие живыми нашлись.

В глазах Марьяны собрались слезы.

– Напугали вы нас, конечно, знатно, девушки! – сказал Мариус, покачав головой. – Я думал, что сойду с ума! Это ужасно, просто ужасно – наблюдать за тем, как вы лежите без сознания, и ощущать свое бессилие! Но как вам удалось совладать с разгневанной стихией?

Пока наш просторный экипаж, запряженный ездовым духом в виде серой туманной кошки, спешил к дому четы Элрод, мы в подробностях рассказывали о том, как останавливали разгневанное море.

– Думаю, что еще большая порция любви нашему морю не помешает, – рассудила я. – Надо поговорить с императором, чтобы он издал временный указ – всем почаще приходить на берег моря и думать о том, как они кого-то любят.

– Потрясающая инициатива, – промолвил Эрик с довольной улыбкой. – Я первый побегу ее осуществлять. Закину тебя на плечо и побегу. Вот только для начала с Элрод разберемся, – нахмурился он. – И муженька ее прихватим. Он с большой долей вероятности может быть соучастником ее преступлений.

– Согласен, – кивнул Рейнар. – А что же насчет того, что вам пришлось увидеть, пока вы спали? Поделитесь?

Невольно у меня вырвался тяжкий вздох.

– Ну, если вкратце… – тихо промолвила Марьяна. – Поскольку я пока что не в состоянии вновь вспоминать все мельчайшие подробности… Поведаю без них. Когда-то я жила на Земле на территории нынешней Ирландии. И волосы у меня были даже еще более рыжие, чем сейчас. Словно огонь. В семье была самой младшей и самой озорной. Бегала вместе с мальчишками, лазала по деревьям и обожала стрелять из лука. Потом обучилась лекарскому делу, собирала целебные травы, помогала людям. Когда пришло время для замужества, я попала в семью зажиточного ремесленника. В общем-то, ту свою жизнь я прожила долго и счастливо, несмотря на все испытания, выпавшие на мою долю. С мужем мы жили в мире и ладу, родили шестерых детей. Я знала, что меня любят и ценят. Наш дом всегда был полной чашей.

В следующей жизни мне повезло куда меньше. Моя душа возродилась в тысяча шестьсот тридцать седьмом году в Англии, графстве Йоркшир. После свадьбы мы с мужем поселились в городе Салем. Если б мы только знали, что это решение принесет нам страдания! Способность видеть и чувствовать болезни мне досталась и в этой жизни. Только живя с этим в пуританской общине, я и подписала себе смертный приговор. Нет, я не выставлялась, не демонстрировала свои способности, но однажды увидела, как соседская девочка, играя около нашего двора, упала в обморок. Я погладила ей голову, прошептала молитву, и она очнулась, как ни в чем не бывало.

В благодарность эта девочка рассказала своим родителям, что я якобы исколола ее булавкой. Врачи подтвердили повреждения. Хотя я уверена, что она их себе нанесла сама. Девочку поразила загадочная хворь. Скорее всего, у нее что-то было не так с психикой. Она исхудала, у нее случались истерические припадки. Через три года она умерла. Родители девочки посчитали, что я виновница мучений их ребенка. С этого и началось сумасшествие Салема. Меня обвинили в связи с Дьяволом, и даже нашлись еще девушки, которые доказывали, что якобы пострадали от моего колдовства. А семья той девочки даже смерть своей коровы на меня повесила, представляете? Боже, сколько вылилось грязной лжи, которая сломала судьбы! Волна арестов захлестнула деревню. Люди словно обезумели! Меня, как и других обвиняемых, поместили в тюрьму. Больше издевательств от тюремщиков я боялась, что у мужа из-за переживаний не выдержит сердце и наши дети останутся одни на произвол судьбы среди сбрендивших фанатиков.

Суд над так называемыми ведьмами больше походил на цирк или театр абсурда. Хоть я и не признала свою вину, потому что действительно была невиновна, меня все-таки приговорили к казни. На пути к виселице меня и других приговоренных жители деревни осыпали проклятиями, называя сатанинским отродьем. Как они ликовали! Безумные! Демоновы пуритане, чтоб их! Я ведь вообще тогда и понятия не имела ни о каком колдовстве! В церкви они меня, видите ли, давно не наблюдали!

– М-да-а, история об охоте на салемских ведьм оставила глубокий след в земной истории, – заметил Эрик. – Настоящий пример жестокости, граничащей с маразмом.

– Да, я тоже тогда был до глубины души шокирован жестокостью жителей Салема, – высказался Мариус.

– Ох, это было так страшно! – всплеснула руками Марьяна. – Целая толпа обезумевших фанатиков, ослепленных своей правотой и готовых радоваться твоим мучениям. Они же нас за людей не считали! Тогда я поняла – человеческая жестокость, подкрепленная манией величия и извращенным пониманием веры, способна на все самое низменное и грязное, что только может быть в помыслах. Вот так на эшафоте и закончилась моя жизнь в Салеме.

После Салема я переродилась в России в разгар Великой Отечественной войны. Жила в небольшой деревне Красуха в Псковской области. Родители мои как раз перед войной только поженились. Мой папа работал учителем в школе, но после того, как началась война, ушел в партизаны. Шел сорок третий год, самый конец ноября. Немцы пришли в нашу деревню, как стая диких зверей. Стали выгонять всех жителей из их домов. Мужчин тогда в деревне и не было. Только женщины, дети, старики да немощные. Мне тогда всего лишь несколько месяцев от роду исполнилось. Как же это было страшно – крики агонии и запах гари!

Нас вели под прицелом оружия в огромный сарай, где зерно обрабатывали. Я постоянно плакала у мамы на руках, и мой плач раздражал идущего рядом немецкого офицера. Он постоянно орал на маму, требовал заткнуть меня, а потом просто выхватил у мамы из рук и застрелил в упор. Тут же расстрелял и маму, оставив нас лежать в канаве. Потом наши тела все-таки сожгли вместе с остальными. Папа, узнав о нашей гибели, поседел. Волосы будто пепел стали! Он долго переживал, часто после войны приезжал на то место, где нас сожгли, и женился второй раз уже после сорока. Вот такая у меня была судьба в тот раз. После этого я родилась уже на Эсфире.

– С ума сойти, – пораженно промолвил Рейнар. – Даже представить не могу, каково вдруг все это вспомнить. Испокон веков мы знаем, что душа, отправляясь на перерождение, забывает все пережитое.

– И это правильно, – ответила Марьяна. – Я прекрасно бы и дальше жила без этого знания. Ничего сейчас не ощущаю, кроме жалости к себе и чувства горечи.

Пришел мой черед поделиться увиденным, и я снова вспоминала свою жизнь горячо любимой дочери ярла в Швеции на закате эпохи викингов. Вспоминала, как любила уроки сражения на мечах от старших братьев и уединение с тальхарпой. Мама скончалась от тяжелой болезни, едва мне исполнился год, и моим воспитанием занималась сестра отца, которую я очень любила. Она и открыла мне чарующий мир музыки. Я вспомнила тот самый свадебный пир, на котором мы с Эриком играли в переглядки, и потом уже нашу свадьбу. Наше недолгое, оборванное счастье.

А затем новая жизнь в величественном Ленинграде. Моя семья, моя тихая гавань. Бессонница во время белых ночей и то самое пианино, за которым я могла усердно сидеть часами. Концерты по радио зимними вечерами. Шахматы со старшим братом. И загадочный мужчина в моих снах, которым оказался Эрик. А потом война, в один момент погасившая этот божественный свет. И вновь в моих воспоминаниях ожили все ее ужасы, отнявшие самое