Джеран тяжело вздохнул, задумчиво глядя в окно. Теплые губы Эрика, скользнувшие по моему виску, вывели из хоровода горьких мыслей.

– А какие тайны открылись моей Эми? – аккуратно спросил Мариус супругу.

Эмилия с грустью посмотрела на мужа:

– Оказывается, когда-то я родилась раньше тебя, но… прожила недолго. Моей родиной тогда стал Белград. Когда мне исполнилось шестнадцать, город захватили османы. Моя семья погибла, а меня отправили на невольничий рынок, откуда я попала прямиком во дворец султана. Моей печали не было предела, я постоянно оплакивала свою семью. Но оказавшись в султанском дворце, быстро поняла, что должна получить расположение его хозяина, иначе моя жизнь превратится в серую тоску. Вскоре мне удалось стать любимой наложницей султана. Для меня даже выделили особые покои. С какой завистью на меня смотрели другие девушки из гарема! Ведь шанс стать фавориткой повелителя – один из ста!

– Ты слишком хороша, душа моя, чтобы затеряться среди других, – с нежностью промолвил Мариус, глядя на Эмилию. – Султан не мог тебя не заметить, даже среди тысячи самых красивых девушек.

Улыбнувшись мужу, Эми продолжила рассказ:

– Каждая из нас считала себя достойной внимания повелителя! Мне повезло, и спустя два месяца я одарила султана благой вестью о скором рождении ребенка, но мое счастье оказалось недолгим. Спустя месяц меня отравили.

– Боги, какой ужас! Бедная моя Эми! Вполне в духе того времени, – пораженно промолвил Мариус, ласково погладив ее руку.

– Заказчицу отравления нашли в тот же день, как и ее соучастниц, – продолжила Эмилия. – Султан приказал их казнить. Но для меня это уже не имело никакого значения, потому что я скончалась в муках к концу второго дня. Следующая моя жизнь продлилась немногим дольше – я родилась в знатной румынской семье, и в семнадцатую весну влюбилась в юного и красивого кузнеца. Можно сказать, я влюбилась в собственную погибель. Да только не суждено нам было стать мужем и женой – мои родители отвергли наш союз, потому что отец не желал выдавать меня замуж за того, кто ниже нас по статусу. Тем более у него на примете уже имелся кандидат – юноша из богатой семьи. Я сначала протестовала, но потом все же смирилась с волей отца, а вот отвергнутый кузнец не смог. Накануне свадьбы он выследил и убил меня, всадив нож прямо в сердце. Пошел на принцип «не доставайся же ты никому». После этого я родилась в Севастополе за четыре года до начала Великой Отечественной войны.

Мариус, слушая Эмилию, нахмурился.

– Война началась рано утром в воскресенье, а накануне, в субботу, мы поехали всей семьей на свадьбу папиного брата на другой конец города. Дом дяди находился неподалеку от набережной. Свадьба продолжалась до поздней ночи, и мы не стали возвращаться домой, оставшись дома у родственников. А утром, еще до рассвета, я проснулась от странного гудения. Испугалась, разбудила всех, и тут кто-то из взрослых заметил самолеты в небе и стал кричать про подвал. Мы побежали туда, и в этот момент прямо во двор к нам прилетела бомба. На моих глазах в одно мгновение погибли абсолютно все. Я осталась жива только благодаря тому, что меня закрыл папа. Коленки только сбила. В состоянии шока побежала прочь со двора, не разбирая дороги. И тут немцы сбросили на город еще одну бомбу, которая и убила меня. Я только помню бесконечную лестницу вниз, с которой полетела кубарем, а потом темнота. Вот так я умерла в предыдущей жизни.

– Боги милостивые! – вымолвил Мариус. – Эми, я же видел это во сне! И сон этот как-то забылся уже, спустя столько лет.

– Что ты видел во сне? – не поняла Эмилия.

– Тебя! – пораженно воскликнул Мариус. – Как ты спускалась по лестнице! И лестницу я эту вспомнил, и ее окрестности. Это же Севастополь! И там действительно неподалеку ранним утром двадцать второго июня немцы сбросили бомбы. Теперь я понял. Я точно уверен, что это была ты! Я видел, как ангел смерти спускается с тобой за руку вниз по лестнице в сторону моря. Твое лицо скрывала кружевная накидка, и платьице на тебе было такое белое и в кружевах, подобное маленькой копии свадебного. И ангел смерти мне тогда сказал, что всему свое время, и ныне мой удел – смиренно ждать. Теперь смысл этих слов становится понятным.

Эмилия изумленно распахнула глаза, глядя на супруга.

– Мариус, я ведь действительно тогда была в белом платье с кружевами, – подтвердила она. – Может быть, помнишь, раньше, особенно в советское время, была популярной традиция наряжать на свадьбу маленькую девочку, как невесту. Свадьбу мы тогда играли прямо во дворе. Я в этом платье весь день и вечер проходила, а потом уснула на руках у папы, и, чтобы не будить, меня отнесли в спальню и уложили на кровать, не раздевая. Накидки, правда, у меня никакой не было. А покажи мне этот сон, – попросила она, и супруг протянул ей руку.

Прошло около пяти минут в напряженной тишине, и, отняв ладонь, Эмилия кивнула:

– Да, это была я.

– Значит, я видел, как тебя ведут к реке забвения, – глухо промолвил Мариус с неизбывной тоской в голосе.

– Значит, это так, – согласилась Эмилия, снова взяв супруга за руку.

Мариус коснулся губами ее ладони. В экипаже воцарилось тягостное молчание. Каждого переполнял шквал эмоций и чувств, которые так трудно было выразить словами.

– Да уж, не хотел бы я вспомнить свою прошлую жизнь. Ну ее в пень, такую ношу, – промолвил Джеран, скривившись. – Кстати, я вот смотрю на вас, влюбленных, и немного завидую. Может, познакомите меня с кем-нибудь, а? Есть же у вас наверняка свободные леди среди знакомых и родни.

– Джеран, ну ты и нашел момент, когда думать о делах сердечных! – возмутилась я.

– А что такого? – всплеснул мой родственник руками. – Я тоже имею право на родственную душу! Разве нет? Мне надоело одиночество! Я сыт им по горло! Оно тяготит меня с каждым годом все больше и больше! Придешь вечером домой, и даже чаю выпить не с кем, ни поговорить, как день прошел, ни кино вместе посмотреть!

– Не переживай, Джеран, рано или поздно на каждый кувшин, даже самый нестандартный, найдется своя крышка, – сказал Мариус, пряча улыбку.

– А посуда здесь при чем? – лорд Мирайл смерил его непонимающим взглядом.

– Так я и не о посуде говорю, – ответил ему Мариус.

Джеран задумался. Их забавный диалог и признание Джерана немного разрядили обстановку, разбавив туман горечи, навеянный нашими воспоминаниями об ушедшем.

– Кстати, а как мы планируем схватить эту садистку и ее муженька? – задался вопросом Рейнар.

Послышался сигнал кристаллофона. Эрик принял вызов.

– Это жандармы, – пояснил он для нас шепотом. – Предлагают от греха подальше оставить экипаж с вами на повороте около соседнего с четой Элрод дома, и я с ними согласен. Джеран, ты остаешься на страже магического Триумвирата.

– Ладно, – согласился тот. – Хотя я не прочь поучаствовать в задержании этой жабы. У меня с ней, можно сказать, личные счеты.

– Не у тебя одного, – возразил Эрик. – Но, справедливости ради, тебя также допустят на допрос и заседание суда. А там, может быть, и на саму казнь. Уверен, что эту дрянь казнят не сегодня завтра.

Экипаж плавно затормозил. Из окна виднелась чья-то усадьба, окутанная цветущими глициниями и высокими кустами бугенвиллеи, и за ней – усадьба четы Элрод, практически без цветов и кустарников, с болезненными на вид деревьями, что сразу бросалось в глаза.

– А что ты хочешь? Рядом с такой гадиной даже флора цвести не пожелает, – сказал Джеран, нервно теребя свою широкополую шляпу, и, мысленно согласившись с ним, я продолжила взглядом гипнотизировать дом Элродов.

Прошло уже пять минут, как наши мужчины вместе с группой захвата ворвались на территорию усадьбы, сокрушив ее защиту с помощью специальных боевых артефактов, разрешенных к применению только в правоохранительных органах. Никаких звуков со стороны усадьбы не доносилось. Задорно щебетали на все лады