имел права сопротивляться — или просто не имел пока достаточно сил для этого. Если бы Сорнтран не научился отвлекаться, смотреть со стороны, дожить до сегодняшнего дня было бы гораздо труднее.

Позже это умение пригодилось и в постели: абстрагироваться от происходящего ровно настолько, чтобы член оставался напряженным, но уровень возбуждения не поднимался выше нужного и был под полным контролем. У Сорнтрана хорошо получалось это делать. Раньше. Сейчас почему-то было намного труднее. Кожа стала необычайно чувствительной, каждое прикосновение ее пальцев, ногтей, губ и зубов обжигало, а мысли, как он ни старался думать о чем-то стороннем, все время возвращались сюда, в настоящее.

Когда она начала кусать мочку уха, дышать стало еще труднее. Мощными импульсами странное, но приятное покалывание начало расползаться по всему телу.

Держать себя в руках, просто лежать и позволять делать то, что ей хочется, требовало все больше и больше усилий.

Болота, микониды… споры в воздухе… До чего же приятно… мертвецы, поднятые силами миконидов… интересно, как они это делают… Свет всех подери, почему это так приятно…

Продолжая двигаться очень, очень медленно и стимулируя точки на головке, о чувствительности которых он даже не догадывался, госпожа покусывала его шею и ухо, царапая ногтями кожу на груди и животе и переплетая ощущение уязвимости с безумным удовольствием.

Монстры… глазастая тварь… в тот раз она ведь полоснула по плечу.

Тело никак не хотело подчиняться, не хотело “остывать”. Оно хотело освободить руки и повалить ее на пол.

Тот луч… ощущался как ожог или…

Или хотя бы просто сжать ее ягодицы, впиться в них пальцами, с силой толкнуть бедра навстречу.

Он дернул руками. Почти изо всех сил. Ремень не поддавался, узлы были прочны, толстая кожа не порвалась, зато больно впилась в запястья. А ножка статуи была намного крепче, чем могло показаться.

— Перестань дергаться. Расслабься. Я бы могла парализовать тебя заклинанием, но так будет неинтересно.

Он бы охотно расслабился, если бы мог. Внизу живота тянуло от напряжения, вызывая дискомфорт, почти боль. Хотелось уже даже не удовольствия, а просто чтобы все это поскорее закончилось.

Одной рукой она слегка сжала его шею, второй начала ласкать себя. Дыхание ускорилось, стало более шумным, прерывистым. Быстро переросло в стоны, все более и более громкие.

Когда она, отдышавшись, слезла с него, внутреннее напряжение немного спало. Но, почти не дав ему возможности перевести дыхание и успокоиться, она уселась на его бедрах и обхватила член рукой. А ногтями второй слегка поцарапала обнаженную и очень чувствительную головку. Он выгнулся. Не смог сдержать стон.

Несколько движений вверх-вниз. Сорнтрану показалось, что еще одно мгновение — и будет… взрыв. Но именно этого мгновения и не хватило — госпожа выпустила член и провела ногтями по животу и бокам.

Разочарованный вздох.

Она ведь получила удовольствие, так почему просто не оставляет его в покое? Зачем дразнит? А если хочет продолжения, тем более, должна дать ему остыть, иначе надолго его выдержки не хватит.

Матрона вряд ли могла слышать его мысли. Но подождала немного, поцарапала бока и снова сжала член. И разжала пальцы, едва ему показалось, что до долгожданной разрядки оставалось лишь короткое мгновение.

Измученный стон вырвался против его воли. Сорнтран уже и не надеялся, что она даст ему отдышаться и прийти в себя. И действительно, ее пальцы нарисовали спиралевидный узор на ставшей донельзя чувствительной головке, ногти легонько погладили тонкую кожу ствола, а потом резко сжали его.

— Госпожа, пожалуйста… — слова вырвались из уст Сорнтрана прежде, чем он осекся и сжал губы.

— Пожалуйста — что?

Попросить продолжить и дать ему кончить? Или хотя бы остановиться и прекратить это? Что бы он ни сказал, она ведь, скорее всего, сделает что угодно, но только не это. А еще и возмутится наверняка. Сказать, что больно и неприятно? Да ни за что.

Шумно выдохнув, он покачал головой.

— Ничего, госпожа.

Она хмыкнула.

Сердцебиение ощущалось в горле, не давая дышать. Дискомфорт в паху перерос в боль, все мысли из головы вылетели — осталось только ослепляющее желание избавиться от напряжения, выплеснуть его из себя.

Пальцы вновь сомкнулись вокруг ствола, сжимая с неожиданной силой.

— Не останавливайтесь… умоляю, не останавливайтесь…

Резкий толчок. Еще один. Сорнтран сделал вдох. Не смог выдохнуть. Время остановилось, тело будто парализовало, глубоко внутри ожидаемо и одновременно неожиданно запульсировало, и наслаждение молниями пронзило тело.

Его голос, наверное, был слышен во всей крепости.

Звон в ушах. Она что-то говорила, но Сорнтран не слышал. Или не понимал. Потребовалась, кажется, целая вечность, чтобы чувства вернулись. Когда мерцание перед глазами потускнело, а взгляд смог более-менее сосредоточиться, представшая перед ним картина вновь заставила сердце забиться быстрее.

Руки вновь с силой дернулись — страшно хотелось освободиться, провести пальцами по мягким лепесткам у нее между ног. Но результат был таким же, как и раньше, — ремень лишь сильнее впился в поврежденную кожу.

— Хватит же дергаться. Иди-ка сюда, я успела соскучиться и по этим ласкам, — она подвинулась еще ближе, устроилась поудобнее и приподняла его голову, направляя себе между ног.

Губы начали покрывать поцелуями невероятно мягкие, влажные складки кожи. Язык нашел чувствительную точку, сделал несколько кругов вокруг нее. Сорнтран уже хорошо знал, какие ласки ей нравились, и по дыханию понимал, насколько правильно действовал и насколько близка она была к пику наслаждения.

Почувствовав, что еще немного — и этот пик настанет, Сорнтран резко повернул голову, поцеловал ее во внутреннюю часть бедра, а потом слегка прикусил упругую кожу. Госпожа разочарованно вздохнула, впилась пальцами в его волосы, вернула голову в исходное положение.

— Не туда. Вот так.

Сорнтран вновь начал ласкать ее, но стоило ее дыханию участиться и перейти в стоны — он сразу же остановился.

— Да как ты смеешь! — воскликнула она возмущенно.

Немного помедлив, Сорнтран вернулся к прерванным ласкам.

И когда ее стоны наполнили всю залу, он