— Возникла небольшая проблема с рабами. Я ее решил и поспешил к Вам. И я вновь прошу прощения за задержку.

Матрона слезла с алтаря, подошла, провела кончиками пальцев по его щеке.

— Когда я вернусь, я хочу, чтобы ты ждал меня без одежды, — холодно сказала она и ушла в соседнюю комнату.

Сорнтран разделся, по привычке бросил одежду и белье на пол, ведь в зале не было ничего кроме алтаря и статуи Богини. И остался стоять, глядя по сторонам. Шары под потолком заливали помещение слабым, не раздражающим светом. Пахло какими-то приятными травами.

Ксалант взобрался по голой, ничем не украшенной стене из гладкого темного камня и уселся на стыке с потолком.

— Протяни руки, — сказала госпожа, вернувшись через несколько минут с плотным кожаным ремнем.

{35}

Ремень до боли стянул запястья. Другой его конец, когда Сорнтран лег на гладкий, прохладный пол, матрона привязала к паучьей ножке статуи Богини у его изголовья. И принялась неспешно, как ни в чем не бывало расплетать его косу и играть с прядями волос, наматывая их на пальцы и поглаживая их.

Руки инстинктивно дернулись, проверяя узлы и кожу на прочность. Похоже, если захочет освободиться, сделать это будет непросто. И от этой мысли Сорнтрану стало немного не по себе. Связанные руки заставляли чувствовать себя уязвимым и потому вызывали заметный дискомфорт. С другой стороны, порождали и какое-то другое, менее понятное волнение.

Зачем ей вредить мне?

Он в очередной раз напомнил себе, что у нее было много возможностей причинить ему вред. И ни одной она не воспользовалась. Зачем ей это, в самом деле? Наверняка ведь понимает, что живым и здоровым он полезнее, чем мертвым или покалеченным. Особенно после всего, через что им пришлось пройти по дороге домой. Может, стоит просто расслабиться? И даже получить удовольствие, если она хочет поразвлечься? Даже если просто оставит его тут связанным — в наказание за то, что задержался, тоже ничего страшного.

Играя с его волосами, матрона немного расслабилась. Выражение ее лица смягчилось, раздражение, кажется, немного уменьшилось, что заметно изменило атмосферу в помещении. Пальцы погладили шрам на груди. Кожа в этом месте все еще немного чувствительнее, чем должна быть, но особого дискомфорта прикосновения уже не причиняли.

— А знаешь, мне нравится этот шрам. Давай оставим его. Напоминает о…

Сорнтрану было совершенно все равно, останется шрам или будет удален как многие другие до этого. Не болит, не мешает — ну и ладно.

— О той пещере, если подумать, тоже напоминает, — матрона внезапно улыбнулась и облизнула губы.

Сорнтрану тоже вспомнилась та пещера. И эти необычные ощущения, в которых неожиданное удовольствие переплеталось с уязвимостью и почти полным отсутствием контроля над собственным телом.

— Я ведь почему-то соскучилась по тебе. И по удовольствию, которое ты мне можешь доставить.

Похоже, его все-таки ждет отнюдь не просто лежание тут со связанными руками.

Будто в подтверждение его мыслей она сняла рубашку и поднялась, держась одной рукой за ножку статуи, и босая нога скользнула по его груди и животу, слегка щекоча кожу. Взгляд пробежался по щиколоткам с привлекательно выпирающими костями, которые так и хотелось обхватить губами, по мягким линиям икры и колена, по плотному бедру и выше. Белья на ней не было. Под полупрозрачной рубашкой вообще ничего не было.

Дыхание участилось, во рту пересохло, кровь прилила к члену, и когда аккуратные пальчики дошли до него и коснулись ствола, он был уже напряжен до предела.

Сорнтран попытался сосредоточиться на дыхании и успокоиться. Нельзя позволять себе слишком заводиться. Но остыть, глядя, как ее пальчики игрались с членом, пытаясь двигать на нем кожу, было нелегко.

Когда ее ножка снова поднялась по его животу и груди, он попытался дотянуться до нее, но не смог. Легкая усмешка. Большой пальчик скользнул по щеке, подбородку, шее, дразня его, заставляя тянуться навстречу, пытаться коснуться.

Резко убрав ногу, матрона взобралась на него, устроилась чуть выше колен. Пальцы поправили шпильку в волосах, поудобнее собрали их. Потом пробежались, слегка царапая ногтями, по соскам, животу, сделали круг вокруг пупка и спустились к члену, начали играть с кожей, то натягивая ее на головку, то почти до боли оттягивая вниз.

Вид ногтей жриц всегда вызывал у Сорнтрана ужас. Острые, похожие на когти некоторых животных. Такими можно серьезно покалечить. Однако сейчас ногти госпожи, царапающие кожу, хоть и делали больно, неожиданно приносили и что-то вроде удовольствия.

Придвинувшись ближе, она крепко сжала напряженный член и ввела его в себя. Наклонилась вперед, и ее грудь приятной тяжестью легла на его, ладонь зарылась в волосы и сжала их, заставив запрокинуть голову, нос уткнулся в ухо, дыхание защекотало кожу — и в следующее мгновение зубы вцепились в шею. Не слишком больно, но очень, очень чувствительно. Вдох, еще вдох — и не выдохнуть. Еще один укус, еще сильнее — и боль, смешанная с удовольствием, змеей пробежала через все тело — от шеи до пальцев ног. Ногти впились в бока, и он выгнулся, пытаясь то ли продлить странное и болезненное прикосновение, то ли прервать его.

Возбуждение нарастало донельзя быстро. Кровь кипела, хотелось движения, скорости, сильных толчков.

— Не двигайся, — прошептала она, выпрямившись. — Остынь. Расслабься. Тебе нельзя кончать. Ты здесь для того, чтобы доставить удовольствие мне.

Он сглотнул, прикрыл глаза. Ну да, он никогда и не забывал об этом.

— Нет уж, открой их, — несильный удар по щеке. — Смотри на меня.

Взгляд скользнул по мягким, женственным изгибам и выпуклостям. И остановился на коленке. Госпожа усмехнулась и пальцем приподняла его подбородок. Вновь взгляд поймал ее груди, которых безумно хотелось коснуться. Она начала двигаться на нем невыносимо медленно, но “остыть” это отнюдь не помогало. Наоборот, усиливало желание сбросить ее с себя, навалиться сверху и…

Вновь наклонившись, она прижалась к нему грудью и начала покусывать шею, и от этих ощущений дыхание снова перехватило.

Абстрагироваться от происходящего. Отвлечься. Он это умеет еще с детства. Мастера, бойцы постарше, сестры и другие жрицы любили демонстрировать свою власть тем, кто не