Из бездны, из пучины вод,

Вернулся на наш борт

И сел пред капитаном.

Хэй-хой, стал пиратским кот,

Вернулся он на борт

И, словно рыжий чёрт,

Сидел пред капитаном.

Хэй-хой, сидел пред капитаном!

Плясать под пение Варши было весело, но в какой-то момент она резко замолчала. Мы с Шадом повернулись туда, куда она смотрела, и обнаружили замершего Ананту. Вид у него был донельзя заинтересованный, будто наши пляски у костра… откликнулись ему?

Неожиданно Ананта тоже запел:

Седея, капитан

Тотчас же коку приказал:

Засунь его в мешок

И кинь скорей за борт,

Ведь этот рыжий кот

Исчадье ада.

Хэй-хой, стал пиратским кот,

И в море не тонет, рыжий чёрт!

Но вновь его за борт

Велел нам капитан.

Хэй-хой, велел нам капитан!

Мурашки пробежали по моей спине, стоило услышать глубокий голос Властелина Юга. Мелодичный, нельзя не признать. С лёгкой хрипотцой, будто хорошо поставленный. Или правильно назвать это талантом? Были ли в этом мире учителя вокала? Брал ли подобные уроки Ананта? Сомнительно…

Варша продолжила хлопать такт, а Шад нарушил повисшее было молчание и пропел очередной куплет:

Мешок нам не помог,

Взлетел обратно на фальшборт

Бессмертный рыжий кот.

Хэй-хой, бессмертный рыжий кот!

В танце он увёл меня по другую сторону костра — подальше от внезапно присоединившегося к веселью Ананты. А Варша тем временем продолжила:

Тогда наш капитан

Придумал хитрый план,

Корабль лишь причалил,

И капитан оставил

На берегу кота,

Портовой девке приплатив сполна.

Хэй-хой, стал пиратским кот,

Но лишь зашёл корабль в порт,

Сдан на руки был рыжий кот

Гулящей девке.

Хэй-хой, гулящей девке!

Когда они запели все втроём, я не сдержала хихиканье и громко захлопала. Будто бравые матросы с пиратского судна высадились на остров в поисках сокровищ. И пусть поиски не увенчались успехом, команда не унывала и весело проводила время.

А интересно, как жили пираты в этом мире? Были ли тут закопанные сокровища и ведущие к ним карты? Выдастся ли мне возможность выяснить это и поучаствовать в подобном приключении?..

Отчалил наш фрегат,

Но капитан не рад —

По палубе опять

Гуляет рыжий гад.

Хвостом он важно машет,

На реях бодро пляшет!

Хэй-хой, стал пиратским кот,

И капитан не рад,

Что рыжий чёрт опять

На реях бодро пляшет.

Хэй-хой, так резво пляшет!

Хэй-хой, наш капитан,

Ты поскорей смирись,

Оставь же хитрый план.

От полчищ серых крыс,

Избавлен наш фрегат —

Спасает рыжий кот

Беднягу кока от забот,

А нам приносит лишь удачу.

Хэй-хой, да лишь удачу!

Когда песня закончилась, Ананта не ушёл — сел на песок у костра, сделал несколько глотков из бурдюка и уставился на пламя. Кажется, своё отношение к нашему обществу он вдруг поменял. Или, возможно, пение незатейливых песенок показалось ему интереснее, чем медитативное созерцание моря.

— Удивлена, что тебе знакома эта песня, — рассмеялась Варша.

— Странно не знать песню, что сочинила моя команда, — скривился Ананта и вновь глотнул из бурдюка.

— Ты — пират? — вырвалось у меня. Все мысли были заняты завистью насчёт вина, поэтому за языком я не уследила.

— Был, — поморщился Властелин Юга.

— Значит, история про кота не на пустом месте возникла? — полюбопытствовал Шад.

— Кот подох от первого же пинка, — хищно оскалился Ананта, — но языкастому матросу взбрело в голову сделать из этого легенду. Жаль, парень от одного пинка не помер, а с корабля потом и вовсе сбежал. Вот и разлетелась… сказочка.

— Трудно представить тебя пиратом, — продолжила подтрунивать Варша.

— А тебя — девой горы Вэн, — хмыкнул в ответ он. — Шляешься где угодно кроме места, которое должна охранять.

Подруга пропустила попытку зацепить мимо ушей.

— Вероятно, это было ещё до моего рождения? — предположила она. — Песне почти век. Не хочешь рассказать что-нибудь из своего удивительного прошлого?

— Чем ещё тебе угодить? — насмешливо вскинул брови Властелин Юга.

Их перепалка вызвала бы беспокойство, не будь я уверена в том, что Варша постоять за себя способна, да и драконе не с руки ссориться с ней всерьёз. Ведь это означало поссориться и со мной. Не знаю уж, что такого было в том, что я стану ему названной дочерью, но Ананта явно не раз и не два, скрепя сердце, шёл на какие-то уступки или прикусывал кончик языка, боясь меня спугнуть. Но это не отпугивало, как если бы он вновь сделался покладистым и услужливым, будто в самом начале нашего знакомства. Напротив, неприкрытое недовольство и высокомерные замашки напоминали, что передо мной не кто-то вроде Нериса, с которым можно поговорить и попросить о чём-то. С Анантой следовало торговаться, но далеко не так, как с Рамоном.

А ещё… ещё он