сейчас к Ярканату, да и Юлии Сергеевне нужно прийти в себя с дороги, не буду смущать. Ириска, по-моему, я ее напугал, — жалобно произнес Баха. — Какая женщина, какая женщина! Замужем, наверное…

— Нет, родной, не замужем! Дочке, Дашеньке, шестнадцать, вдвоем живут, — почему-то шепотом ответила Ирка.

— Ты мне потом все расскажешь, да? — у Бахи загорелись глаза. — Что любит, что ей нравится, ладно?

— Иди уже к своему лейтенанту, кстати, он уже на работе, час назад мимо прошел. Больницу ты знаешь, на втором этаже, направо.

— Не прощаюсь, кнопка, — Баха сел в свой катафалк, только его и видели.

Специально сегодня ушел на работу пораньше, вчера проваландался с Верой, отчет так и не закончил. Цифры помогали отвлечься от невеселых дум. Сегодня придется ехать в ЗАГС, подавать заявление. Единственная хорошая новость — звонил Назар, в понедельник вылетает из Москвы, нужно встретить его в Казани, привезти домой.

Украдкой он наблюдал, как копошатся девчонки на участке Андреича, нет, теперь на участке Назара, постепенно превращая угрюмое, заросшее крапивой, заброшенное жилище в яркий пряничный домик, совсем как у Иры. Единственное, чем он мог помочь — через Нату и Азалю передал деньги на мебель и ремонт.

Резкий стук в дверь прервал мысль. Кого там черти принесли?

Не дожидаясь разрешения, в кабинет ввалился взъерошенный, будто в курятнике ночевал, мятый костюмом и лицом, Кащей.

— Минералка есть? Ну и жара! — будто не было между ними размолвки, прошел по-хозяйски к холодильнику, вытащил бутылку, и, игнорируя стаканы, шумно выхлебал половину. — Фу, думал, сдохну, пока ехал, забыл купить.

— Ты чего вдруг ко мне, Константин Николаевич? — удивленно наблюдая за действиями друга, Решад, наконец, обрел дар речи. — Видок у тебя, конечно…

— Не, я не пил! Вообще не пил. Я думал, Ярканат.

— А, это у тебя от напряга волосы дыбом встали? — усмехнулся друг. — И что за дума такая, что впервые так напрячься пришлось?

— Думы окаянные, — Кащей, не расставаясь с минералкой, плюхнулся в кресло напротив хозяина кабинета. — Ну, ты как сам?

— Пока шевелюсь.

— Верунчик как жару переносит?

— Нормально, не жалуется пока, — Решад перестал что-либо понимать, но решил подождать, не просто так брат названный приехал, что-то важное за пазухой привез.

— Срок-то у нее какой, я запамятовал, скоро чепчики дарить?

— Четвертая неделя пошла, сегодня, вроде, на осмотр собиралась.

— Умножай на три, — Костя опять припал к горлышку бутылки, но скосил хитро глаза на друга, посмотреть на реакцию.

— Что умножать? — недоуменно спросил Решад, хотя, разумом уже понял, что хотел донести до него хитрый лис. — Ты сейчас не шутишь?

— Срок беременности у своей невесты умножай, лошара! И думай, идиота кусок, думай! — заорал Кащей. — Терпилу из тебя делает семейство Березиных, а ты, мудак, даже не проверил! Главврач, тебя за ногу. Или как, по принципу, кто последний, тот и папа, согласился?

— Вот я лошара… — онемев от такой информации, Решад закрыл лицо руками, подавляя рвущийся истерический смех. — Инфа сотка?

— Сотка, брат. Гинеколог ее, как ее, Витамина, Виталина, придумают же имена, проболталась случайно. А услышал наш человек, скрывать не стал. Жалеют тебя бабы, любят, хотя, не понимаю, за что.

— Спасибо, брат, я тебе опять обязан. Что взамен хочешь?

— Ничего. Просьбу мою помнишь? Постарайся выполнить, — Костя вмиг стал серьезным.

Решад понял, о чем идет речь:

— Рапорт подаю, Кащей. Назара натаскаю еще, и на три месяца исчезну.

— Понял. Ну, удачи тебе, брат. Если что — звони.

Решад вдруг встал, догнал Кащея у выхода, и мужчины обнялись крепко, пожали друг другу руки.

— Это я удачно зашел! — раздалось от двери шаляпинским басом. — Костенька, мальчик мой, здравствуй, родной!

— Бахтияр Каренович, какими судьбами? Рад видеть в добром здравии, — в эту минуту, обнимаясь с командиром друга, Костя был искренен, как никогда.

— Ты смотри, Ярканат, помнит! А я к Ириске заехал, и к другу твоему, дела порешать, вот радость, тебя повидал.

— Ириске?

— Моя воспитанница, я тебе рассказывал, здесь теперь живет.

— Да ты всем про нее рассказывал, Бахтияр, — засмеялся Решад. — Ирка, Кащей.

— Подожди, рыжий бесенок? — Костя показал ладонью уровень колена, отмеряя рост и возраст любимицы Бахтияра. — Надо же, как тесен мир. А я запомнил, хоть и пьяным был.

— Костенька, ты как сегодня вечером посидеть?

— Рад бы, Бахтияр Каренович, но сейчас в Казань еду, переводят меня, может, в городе пересечемся потом, хорошо? И так опаздываю, а начальство ждать не любит, сами понимаете, — жалобно протянул Кащей. — Людь я подневольный. Рад был увидеть! Ярканат, удачи!

Когда уехал Бахтияр, туманно бросив: «Я по делу, не прощаюсь», Решад посидел в тишине полчаса, а потом взял в руки телефон:

— Мария Николаевна, вы хотели на днях съездить в райцентр, состыковать отчеты? Если не заняты, заберу вас через двадцать минут. Отлично.

Ткнул в другой номер:

— Верочка, привет, у тебя сегодня какие планы? Да? Да, хорошо, тогда я тебя подхвачу на выходе из поликлиники, как раз через полтора часа буду в райцентре. Заявление подадим, и в Казань, до вечера обернемся. Мне кольца не понравились, у тебя должно быть все лучшее. И так посмотрим, что купить к свадьбе. Да, платье оплатил. Договорились.

Встал, рассовал по карманам телефон, сигареты, взял со стола ключи.

— Много ли человеку надо: чистая вода, стакан морса и тенек в жару, — прикрыв глаза, рассуждала Юля, сидя в кресле на террасе. — А этот, Бахтияр, уехал, надеюсь?

— Боюсь огорчить, но вернется. Он хороший, ЮльСергевна, я его с детства знаю, мухи не обидит, не смотрите, что он с виду грозен, — защищая друга, Ира еще подлила морса в стакан гостьи. — Баха военный, семью потерял в девяностых, меня воспитал, как дочь. Один-одинешенек на всем белом свете живет.

— Пусть живет, мне какое до него дело.

— Вечером вашу машину посмотрят наши парни, — вдруг, услышав, как хлопнула дверь соседнего дома, сорвалась с места. — Я сейчас!

— Как всегда, — Юля прикрыла глаза, наслаждаясь моментом.

Бегом преодолев расстояние между домами, Ира влетела в открытые ворота, и с размаху влепилась в мужчину, едва не сбив его с ног.

— Решад, тебе необязательно жениться, я тебе про Веру скажу, только ты не думай, что я назло, — выпалила она.

— Мне кажется, я знаю, что ты скажешь, матурым. Надо же, даже ты в курсе. Костя успел?

— Лара. Причем здесь Костя?

Как все мелко и глупо сейчас, когда его руки не отпустили, сперва удержав от падения, а сейчас прижимали ее, уже чуть поглаживая по спине. Сумасшедшие руки… Сумасшедшие губы… И щеки небритые целовать до исступления, чувствовать остро и больно все поцелуи, прижимать