— Подождите секундочку, я выключу воду.

— Вы собирались ванну принимать, извините, что побеспокоил вас.

— Нет, — рассмеялся молодой человек, — я пленки проявляю. Накопилось за неделю.

— Увлекаетесь фотографией? — из вежливости спросил Таро.

— Не то слово, — донеслось из ванной. — Снимаю днем и ночью. Иногда из окна часами прохожих фотографирую. Многие говорят: чепуха, а я считаю — это лучшая практика. Как стать мастером, никто вам не объяснит. Надо просто снимать, и потом становится ясно: хороший снимок или плохой. Правильно я говорю?

— Правильно, — рассеянно произнес Таро. Его заинтересовало упоминание о прохожих. — А можно взглянуть на ваши работы?

— Конечно!

Небольшая комната была вся завалена пакетами, из которых торчали черно-белые снимки. Чтобы так основательно забить комнату, нужно было щелкать аппаратом буквально день и ночь.

— Чем интересуетесь? Пейзажи? Портреты?

— Да я не очень разбираюсь… Вы говорили, прохожих снимаете, вот и покажите. Неприукрашенная жизнь как-никак…

— Пожалуйста.

За несколько минут, ориентируясь по каким-то ему одному понятным пометкам на пакетах, юный фотолюбитель выложил перед Таро целую груду снимков. Придерживая ее рукой (чтобы не развалилась), подмигнул:

— Смотрите!

Будущий следователь скинул пиджак и принялся за дело.

Все снимки были небольшого формата, и Таро приходилось подолгу вглядываться в каждый из них, чтобы убедиться — не тот. Он был упрям. Хозяин квартиры продолжал заниматься своими делами, проявлял пленки, звонил по телефону, с кем-то разговаривал, кто-то приходил, уходил, а Таро, не отвлекаясь ни на секунду, продолжал искать.

— А вот эту пленку я ночью отснял. Купил телескопический объектив, решил попробовать. Вон в том подъезде, видите? — он показал на подъезд, где жила Митико.

Эти кадры Таро просматривал так внимательно, что глаза заслезились. Так, это соседка Митико и еще какая-то женщина… Вот парочка — оба спиной к снимающему… Опять та же парочка, видно, долго стояли… Мужчина… Мальчик… Еще раз мальчик… Женщина, не Митико… Старуха… Еще раз старуха… Опять старуха… Далась она ему! А это? Митико!!! Неужели… Похоже, она. С ней мужчина, лица, правда, не видно. Ничего, есть же еще фотография — там он отлично получился… Да, это, несомненно, он. А вдруг нет?

Надо ехать в управление к экспертам. Пусть для верности сравнят эту фотографию Митико с ее снимками, имеющимися в деле. Неужели повезло?

Таро просидел еще полчаса, просматривая оставшиеся пакеты, но больше ничего не нашел. Хорошенького понемножку.

— Берите, берите, — согласился молодой человек. — У меня же негативы остались.

Два дня в небольшой гостинице города Аомори, расположенного на севере Хонсю — главного из Японских островов, генерал Такаса давал последние указания участникам заговора. Сюда, соблюдая чрезвычайные меры предосторожности, поодиночке прибыли члены общества «Хризантема», чтобы договориться о синхронности выступлений частей «сил самообороны», расквартированных в различных городах. В папке Такаса, которая стоила жизни Митико Садзи, был точный план действий участников переворота.

Помощник начальника отдела токийской полиции Фудзи счел доводы Таро заслуживающими внимания — фотография человека, приходившего к Митико, была размножена и направлена для идентификации личности.

Ответ поступил неожиданно быстро.

Стажер сидел в комнате инспекторов, ощущая сладостную усталость человека, выполнившего свой долг. О дальнейшем расследовании он пока не думал, было так приятно вновь и вновь вспомнить о том, как ему удалось раздобыть снимок. В комнате здорово накурили, инспектор Нагано вслух читал статью из журнала, а остальные наперебой комментировали ее и спорили. Поговорить действительно было о чем. Автор статьи писал:

«Программа так называемых прогрессивных сил, которые поддерживают послевоенную демократию, есть не что иное как лицемерие, попытка закрыть глаза на подлинную сущность человека, худшее проявление рабского комплекса неполноценности. Это менталитет женщины. Выполнять же общественные функции — дело мужчины. Его мир — это мир поражений и побед. Внутренний импульс, заложенный в мужском начале, зовет к войне. К нам были занесены из-за границы и навязаны чуждые японскому народу конституция, понятия евро-американского гуманизма. Мы — нация особенная. Нас нельзя назвать азиатами. Посмотрите, как теперь успехами нашей страны восхищаются и в Европе, и в Америке. Оживив лучшие черты нашей нации, сделаем следующее столетие японским веком».

Таро не успел дослушать споры, которые возникли вокруг статьи. Его неожиданно вызвали к начальству. В кабинете Фудзи сидел какой-то аккуратный человек в штатском, не из городского управления, — его Таро видел впервые.

Со стажером незнакомец заговорил удивительно дружелюбно, расспрашивал об учебе, семье, похвалил за проявленную сметку и спросил, почему старший инспектор Комура не помогал ему в поисках. Таро выложил все, что слышал от Комура по поводу дела Митико, вспомнил даже о ее старшей сестре и какой-то террористической группе (название, правда, он запамятовал), рассказал, как нашел фото мужчины, и подробно описал молодого фотографа. Незнакомец выслушал все с легкой улыбкой, поблагодарил и отпустил его. Таро ушел, размышляя: как жаль, что в токийском управлении нет таких симпатичных людей.

Фотографию человека, разыскиваемого по подозрению в убийстве Митико Садзи, быстро опознали. Полицейский чиновник уже записал данные: Такаса Рёити, генерал-майор, командующий 1-й дивизией Восточного направления «сил самообороны», в настоящее время местонахождение неизвестно.

«Приятный человек» был сотрудником второго исследовательского отдела управления национальной обороны — военной контрразведки.

Бенджамин дал Мортону перевод статьи на английский язык, и тот жадно просматривал страницу за страницей, изредка вглядываясь в огромного размера иллюстрацию к материалу: с оружием на изготовку японские десантники сидят на танках. Бесстрастная камера запечатлела металлический блеск в глазах людей, готовых выполнить любой приказ. Или так только казалось Мортону?

Статья была необычной. В ней автор писал о существовании в офицерском корпусе «сил самообороны» тайного общества «Хризантема», деятельность которого направлена на возвращение императора к власти, создание сильной армии, роспуск компартии и установление в стране тоталитарного режима. Мортон с интересом читал статью, которую неизвестный ему японский журналист построил как беседу четырех провинциальных офицеров, именуемых А, Б, В и Д. Двое из них, по словам журналиста, были лейтенантами, один — капитаном и один — майором. То, что говорили офицеры, поразило Мортона — и слова и мысли во многом подтверждали рассказанное только что Бенджамином.

«Мы не выступим до тех пор, пока не будет стопроцентной уверенности в успехе, — говорил Б. — Сейчас необходимо выработать конкретную политическую программу. Мы не только совершим переворот, мы останемся у власти, и нам требуется реальная политическая, экономическая и социальная программа».

«На этой стадии мы сконцентрировали все силы на сплочении единомышленников и отмене 9-й статьи нашей нынешней позорной конституции, запрещающей иметь армию, — продолжал В. — Мы защитники культуры и традиций. Японская нация и императорская система неразделимы — это отличительна черта нашей страны, у нее нет аналогов в мире.

Нам необходимо возвращение