В некоторый тупик волшебника поставило отсутствие перегонного куба. Приходилось, видимо, собирать эту нехитрую установку из подручных материалов — вот только из каких, если селитряная кислота способна разъесть и дерево, и железо?.. К счастью, в обозе нашлось несколько стеклянных бутылей разного размера, из которых, сквозь зубовный скрежет Каграта удалив содержимое (это был спирт и чернила), можно было попытаться смастерить простенький перегонный куб. Но тут возникала другая трудность — как в перегонной емкости проделать круглое и достаточно ровное отверстие?

Поразмыслив, Шарки позаимствовал у бедняги Гуртца одну из оловянных ложек. На бок бутыли большего размера маг насыпал в нужном месте, чуть ниже горлышка, горку мокрого песка, палочкой проделал в песке воронку необходимого диаметра и влил в полученную форму немного расплавленного олова. Через минуту-другую, когда олово остыло и затвердело, осталось только извлечь из получившегося сквозного отверстия оловянный конус. В образовавшуюся круглую скважину волшебник вставил другую бутылку, с высоким и узким горлышком, и обмазал получившийся стык глиной. Таким же манером он проделал отверстие в донышке бутыли-охладителя, чтобы через него стекал в подставленную емкость полученный конденсат. Перегонный куб (или хоть что-то, отдаленно на него похожее) был готов.

Сам процесс перегонки занял несколько часов. Раствор селитры с купоросным маслом, смешанный в бутыли-емкости, кипел на огне, поднимались к охладителю пары́ кислоты, стекали бесцветными капельками в стеклянный пузырек из-под чернил. Главной трудностью было выдержать нужную температуру нагрева, не допуская побурения раствора, да и бутыль-охладитель приходилось время от времени поливать холодной водой, чтобы ускорить процесс образования конденсата; тем не менее Саруману, к собственному удивлению, в итоге удалось обзавестись парой стаканов бесцветной прозрачной жидкости — селитряной кислоты. Поскольку к этому времени почти стемнело, дальнейшие телодвижения следовало отложить до рассвета, ибо для завершающей, самой опасной и ответственной стадии процесса, тусклого и неуверенного света факелов было явно недостаточно.

— Есть загвоздка, Каграт, — сказал Шарки подошедшему вожаку.

— Какая?

— «Гремучее масло» взрывается от толчка. Это значит, что для того, чтобы вещество рвануло, кто-то должен ударить по нему молотом или обухом топора… или хотя бы камнем.

— Пусть Шавах этим займется, — проворчал кто-то из орков. Да, живодера Шаваха не особенно любили даже сородичи. — Или можно кого-нибудь из «крысюков» для этой цели отрядить… Тебя, например.

Такой поворот дела Саруману отчего-то в голову не приходил.

— Ладно, посмотрим, — пробормотал он. — Может быть, удастся обойтись и без этого…

Самое тёмное время суток — полночь — миновало, и орки принялись спешно сворачивать лагерь. Вещи были подготовлены и уложены ещё с вечера, мулы накормлены и напоены — оставалось только запрячь их в повозки, поднять пинками «крысюков» и построить их в колонну. Обоз под предводительством Радбуга уходил тихо и быстро — вдоль реки, к северо-восточному выходу из долины. В опустевшем лагере остались лишь Шарки да несколько уруков — им предстояло довершить начатое дело, а потом налегке догнать ушедших вперёд сородичей.

О том, что случится, если он ошибся в расчетах, и его отчаянно-рискованный опыт все-таки не удастся, Саруман предпочитал не думать.

Когда они с бравым главарем подошли к ущелью, где по-прежнему стояли в заставе полдюжины кагратовых лучников, уже совсем рассвело.

— Что лошадники? — спросил вожак у одного из уруков.

Тот пожал плечами.

— Пока на рожон не лезут… Но какая-то движуха у них там, в лагере, происходит.

— Небось не танцы затеяли… — Каграт, сжимая рукоять скимитара, глухо зарычал. — В атаку готовятся, коневоды вонючие…

Саруман подошел к неглубокой яме, выкопанной в заранее выбранном месте под стеной ущелья, осторожно опустил в неё глиняный горшок, наполненный смесью глицерина и селитряной кислоты. В последний момент он догадался добавить в этот гремучий состав несколько горстей песка, чтобы «масло» не взбаламутилось и не рвануло у него в руках в самую неподходящую минуту.

— Уводи своих, — сказал он Каграту.

— Всех?

— Да.

Вожак засомневался:

— Ущелье останется без охраны. А если лошадники сюда сунутся…

— Я сказал — уводи! — с раздражением бросил Шарки. — Если лошадники сюда сунутся, от них мокрого места не останется, понял?

Каграт приглушенно свистнул и кивком велел своим парням отойти к выходу из ущелья. Из лагеря рохиррим доносилось отдаленное конское ржание, топот копыт, побрякивание оружия. Тонко и азартно пропел боевой рожок. Саруман надеялся, что еще четверть часа «коневоды» повременят с нападением — обрушивать груды камней и известняка на головы ничего не подозревающих дружинников ему совсем не хотелось, он бы предпочел обойтись без глупых и бесполезных жертв.

Надо было поторапливаться. Над ямой подвесили тяжёлый угловатый камень — с таким расчетом, чтобы при падении он угодил прямиком в глиняный горшок и произвел необходимое для взрыва сотрясение. К промасленной веревке, удерживающей камень, привязали другую бечеву, подлиннее и потоньше, по которой следовало пустить пал.

— Огонь доберется до веревки, которая удерживает камень, пережжет её, и камень — оп! — шмякнется прямиком в жидкую смесь. Вот тебе и нужный толчок… — пробормотал Саруман. Он оглянулся на Каграта. — Что такое?

Орк лежал, приложив ухо к земле.

— Лошади… скачут… много…

— Живее! Давай огниво!

Шарки склонился над веревкой, стукнул кресалом по кремню… раз и другой… Искры летели, но огонь не рождался — то ли пучок мха, игравший роль трута, был недостаточно сухой, то ли веревка — не слишком хорошо промасленная, то ли у мага попросту тряслись руки…

— Ну же! — гаркнул Каграт. Схватил кресало и чиркнул им с такой силой, что искры брызнули снопом. Мох вспыхнул, огонь яростно затрещал, струйкой потянулся вверх по веревке…

— Уходим, — прохрипел Шарки, пятясь. Оставалось надеяться, что «лошадники» еще достаточно далеко для того, чтобы не попасть под обвал.

Они с Кагратом рысцой припустили к выходу из ущелья, где их ждали остальные уруки, отбежали подальше, к опушке леса, повалились в траву. Позади стояла тишина, плотная и зловещая, лишь вновь где-то в отдалении звонко подал голос роханский рожок. Прошла секунда, другая… третья… огонь уже должен был добраться до веревки, которая удерживала камень, съесть её… еще мгновение — и…

Ничего не происходило.

Совсем.

Уруки взволнованно заворчали, на чумазом лице Каграта застыло мрачное напряженное ожидание.

Саруман в волнении привскочил. Неужели что-то пошло не так? Но что, что? Огонь погас? Веревка не перегорела? Камень упал мимо горшка? Сила удара явилась недостаточной? «Гремучее масло» оказалось вовсе не гремучим, что?.. Шарки мысленно застонал; он уже готов был обернуться к оркам и сказать, что фейерверка не случится…

И в этот момент раздался взрыв.

Он превзошел все ожидания не только Каграта, но и самого Сарумана. Мощный