плечах и от моего саморазрушительного чувства долга, повлекшего столько жертв. В каком-то смысле я тоже был серийным убийцей. Ложь, которую я себе говорил – что, кроме меня, некому защищать город, – погубила или поставила под угрозу жизни стольких дорогих мне людей, что я заслуживал пожизненного заключения. Без права пересмотра.

Я вышел, чувствуя себя другим человеком, обновленным. И это вселяло надежду.

Проходя по кантону Карнисериас, неподалеку от башни доньи Очанды, я мельком увидел знакомую лысину.

– Лучо! – окликнул я.

Он обернулся и озадаченно посмотрел на меня.

– Что ты здесь делаешь в такое время? Разве тебе не нужно быть на работе?

– В эту пятницу я организую ужин для наших. Ты придешь?

– Ты не ответил. Почему ты не на работе? – повторил он.

– Я хочу всех увидеть, в последнее время никак не удавалось встретиться. Устроим праздничный ужин, что скажешь?

– Что тебе нет равных в уклончивости. Не соизволишь все-таки объяснить, почему ты не в конторе?

– Ты меня не слушаешь, Лучо. В пятницу я хочу вместе с друзьями отпраздновать свой уход из отдела. Можешь написать об этом, я не против. Вообще говоря, ты оказал бы мне огромную услугу. «Кракен уходит в отставку». Скажем, по личным причинам. Или профессиональным, как хочешь.

– И что ты намерен делать дальше?

– Сяду на тренерскую скамейку: начну готовить профайлеров. Я больше не буду заниматься новыми делами. Это тоже неплохо смотрелось бы в качестве заголовка.

Лучо некоторое время молчал, переваривая услышанное. Затем пригладил свою бородку и улыбнулся.

– Что ж… я рад. Честно, очень рад. Мы вновь сможем ходить по воскресеньям в горы, и между нами не будет той вечной напряженности.

– Да, я тоже хочу, чтобы мы опять стали друзьями.

Мы попрощались, впервые за долгое время глядя друг другу в глаза. Хотя кое-что я от него скрыл: мне оставалось решить один вопрос в Кехане. Из дела «Повелителей времени» еще торчали свободные нитки, а я всегда предъявлял следственному судье исчерпывающий набор доказательств. Последнее дело в моей карьере не станет исключением.

Судья Олано однажды назвал меня «непримиримым идеалистом»…

Сжимая руль, я посмотрел на красную нить.

«Никаких незавершенных дел», – сказал я себе, направляясь в северную часть провинции.

Я был в нескольких километрах от резиденции Айяла, когда зазвонил телефон. Высветившееся на экране имя стало для меня неожиданностью: Игнасио Ортис де Сарате. Я свернул к небольшой часовне, окруженной живой изгородью, и припарковался.

– Алло?

– Добрый день, инспектор.

– Чего тебе, Игнасио?

– Пожалуйста, не вешайте трубку и дайте мне возможность объясниться.

– Я не собираюсь бросать трубку, ты ведь не Тасио.

– Именно поэтому я и звоню. Прежде всего – говорю только за себя, – мне очень жаль, что подобное случилось с вашей дочерью и дедушкой. Я слышал, он наконец вышел из комы и теперь вне опасности.

– Да, так и есть.

– Тогда буду краток. Мне это так же неприятно, как и вам. Я собираюсь навсегда переехать в Штаты. Мой брат-близнец сидит в тюрьме за похищение ребенка, а я уже пронес этот крест двадцать лет назад. Мой дом в Лагуардии и квартира на улице Дато выставлены на продажу. Я не планирую возвращаться. Адвокат объяснил мне ситуацию с ДНК вашей дочери. Лично я не намерен вас беспокоить и вмешиваться в вашу жизнь. Если однажды девочка узнает правду о своем происхождении и захочет узнать о семье отца, буду счастлив выступить в роли дяди. Но если этого не произойдет – на что я надеюсь, ради ее же блага, – то она никогда обо мне не услышит. Больше мне нечего добавить. Сожалею, что ваша семья имела несчастье встретиться с моей.

И он повесил трубку.

«Еще одна побочная жертва», – подумал я.

Действия нарциссов подобны камням, брошенным в пруд. Они создают рябь на поверхности, которая превращается в волны и в конечном итоге разрушает жизни всех вокруг.

Вскоре я припарковался под деревьями с ободранной корой, ветви которых переплелись друг с другом в толстые узлы. Я надеялся застать священника в бывшем доме капеллана.

– Дон Ласаро! – крикнул я, стукнув дверным молотком.

– Кто там? – ответил со двора хриплый голос.

Я попросил открыть мне часовню канцлера Айялы. Оставшись один, надел перчатки – возможно, последний раз в жизни, – вошел в крипту и остановился перед могилой супругов, которые, судя по ДНК, были моими предками.

Я все еще с трудом верил в свои предположения. Однако, стоя там в одиночестве, чувствовал, что их история связана с моей, что меня окружают знакомые вещи. Каменные плиты, веками хранившие моих предков, копия огромного красно-золотого ретабло, даже тишина – все это каким-то образом принадлежало мне.

Я подошел к алебастровой гробнице. Криминалисты тщательно исследовали внутреннюю часть и не нашли ничего, кроме трех скелетов. Другие анализы, которые по моей просьбе сделала доктор Гевара, подтвердили, что обнаруженные в гробнице останки женщины принадлежат Хемме Мартинес, матери Гонсало.

Гонсало так и не признался. Нам рассказала Ирати в обмен на смягчение приговора. Сын Альвара убил собственную мать, когда закончились полученные от Инес деньги.

Вдвоем они вернулись из Астурии с намерением потребовать у Нограро больше. Но Гонсало устал от того, что мать им командует. Устал всю жизнь от нее зависеть, отчитываться за свои расходы и вечно лгать. Спор закончился наихудшим образом, и Гонсало под дождем голыми руками выкопал импровизированную могилу в эвкалиптовой роще в Кантабрии.

В тот же день он прибыл в Угарте, поселился в «Старой кузнице» и разузнал у Ирати о жителях деревни и семье Нограро. Следующим утром Гонсало отправился прямиком на кладбище возле башни, где и встретил свою новую жертву: Рамиро Альвара.

Со временем, завоевав доверие Ирати, он убедил девушку украсть ключи от комплекса в Кехане, где работала ее сестра Клаудия. Удаленное место, привлекавшее мало посетителей, прекрасно подходило, чтобы спрятать труп… и кое-что еще.

Я подошел к ретабло и попытался отделить его от стены. Безрезультатно. Тогда я медленно провел пальцами вдоль линии, где оно крепилось к камню, и наконец нащупал свободно висевший угол с изображением коленопреклоненного канцлера Айялы. С величайшей осторожностью просунул руку за холст.

И нашел ее: копию хроники графа дона Велы.

Сшитые пергаментные страницы в кожаном переплете.

Я вынул книгу из тайника, отдав должное сокрушительной логике Гонсало.

Что может быть лучше, чем спрятать одну копию за другой?

64. Рамиро

Унаи

Ноябрь 2019 года

Я оглядел аудиторию. Студенты внимательно слушали мою лекцию больше часа. Мне захотелось проиллюстрировать практическую сторону работы психолога-криминалиста свежим примером, со всеми моими