– Совершенно верно. Невидимый мир существует в суперкомпьютере, и каждый индивидуум – это особая программа для него.

Капитан указал вперед, на одиноко возвышавшуюся на горизонте вершину, сверкающую металлическим синим в свете искусственных солнц.

– Это континент невидимого мира. Помните маленькие чипы квантовой памяти, которые видели в прошлый раз? Эта гора состоит только из них. Не уверен, что вы в состоянии вообразить, какова мощность этого компьютера.

– Но что же представляет собой жизнь внутри машины, где люди – всего лишь набор квантовых импульсов?

– Потому-то человек может делать все, что заблагорассудится, и создавать все, что пожелает. Можно построить империю с населением в сто миллиардов человек и царствовать в ней, или можно крутить тысячу любовных романов, или сражаться в десяти тысячах войн и погибнуть сто тысяч раз. Каждый является полновластным хозяином своего личного мира, где он могущественнее, чем бог. Можно создать даже свою собственную Вселенную с миллиардами галактик, содержащих миллиарды планет, каждая из которых может быть не похожей на любой другой мир, какой вы пожелаете, или даже такой, какой не рискнете пожелать. И не стоит тревожиться из-за того, что не хватит времени все это испытать. При компьютерных скоростях каждую секунду проходят столетия. Для тех, кто обитает внутри, единственное ограничение – собственное воображение. В невидимом мире воображение и реальность – это одно и то же. Все, что появляется в воображении, становится реальностью. Конечно, как вы сказали, реальность в квантовой памяти – это набор импульсов. Люди этой эпохи постепенно переселяются в невидимый мир, и сейчас их там больше, чем в видимом мире. Копия мозга может находиться в обоих мирах, но невидимый мир подобен наркотику. Никто из испытавших жизнь там не хочет возвращаться обратно. Наш мир с его заботами для них все равно что ад. Невидимый мир одерживает верх и постепенно берет под свой контроль всю реальность.

Словно лунатики в тысячелетнем забытьи, они, забыв о времени, смотрели на гору квантовой памяти и вернулись к реальности лишь после того, как истинное Солнце появилось на востоке, как неизменно делало на протяжении миллиардов лет.

– И что же будет дальше? – спросил посол.

– Будучи программой в невидимом мире, легко создать множество копий самого себя, а любые элементы своей личности, которые почему-то не нравятся – например, чрезмерные эмоциональность и ответственность, – можно ликвидировать или изъять про запас, на случай если они когда-нибудь понадобятся. И это еще не все. Можно разделить себя на несколько частей, представляющих различные аспекты вашей личности. Можно объединиться с кем-то еще, чтобы сформировать новое «я» из двух разумов и воспоминаний. Причем слиться можно не с одним, а с несколькими, с десятками, с сотнями людей… Но я лучше остановлюсь – от одного этого перечисления вполне можно спятить. В невидимом мире в любой момент может случиться все что угодно.

– А потом?

– Тут я могу только предполагать. Самые явные признаки указывают на исчезновение личности; все обитатели невидимого мира сольются в единую программу.

– Ну а после этого?

– Просто не знаю. Это философский вопрос, ну а я после стольких разморозок опасаюсь философии.

– А я напротив. Теперь я стал философом. Вы совершенно правы в том, что вопрос философский и искать ответ нужно с философских позиций. Вообще-то задуматься об этом следовало уже давно, но и сейчас еще не поздно. Конечно, философия – это туманная материя, но, по крайней мере для меня, в этом тумане имеется просвет, и на мгновение или, может быть, почти на мгновение я вижу, куда ведет этот путь.

– Пора завершать наше кочевье, – сказал капитан. – Чем дальше мы полезем, тем труднее будет мигрантам адаптироваться к новым условиям. В крайнем случае можно восстать и начать борьбу за свои права.

– Это невозможно. И в этом нет никакой нужды.

– Вы считаете, что у нас есть иной выбор?

– Конечно есть. Более того, этот выбор столь же очевиден, как солнце, что встает сейчас перед нами. Пригласите, пожалуйста, инженера.

Инженера разморозили вместе с послом, и сейчас он осматривал и ремонтировал оборудование. Ему приходилось просыпаться чаще всех, и теперь он из молодого человека превратился в старика. Когда совсем ничего не понимающий капитан привел его, посол спросил:

– Сколько времени проработают наши морозильники?

– Изоляция в отличном состоянии, и термоядерный реактор работает нормально. В Эпоху Вестибюля мы заменили все холодильное оборудование на их технологию и пополнили термоядерное топливо. Все двести морозильных камер без какой-либо замены оборудования или иного технического обслуживания прослужат 12 000 лет.

– Отлично. В таком случае установите на атомном будильнике окончательное назначение. Все вновь укладываются в гиперсон. И чтобы никто не просыпался, пока мы не прибудем в нужное время!

– И точка назначения…

– 11 000 лет от начала пути.

Снова Хуа вошла в распадающееся сознание посла. Она выглядела реальнее, чем когда-либо: ее длинные волосы развевались на холодном ветру, в больших глазах стояли слезы, и она звала его. Прежде чем погрузиться в пустоту бессознательного состояния, он сказал: «Хуа, мы возвращаемся домой! Мы возвращаемся домой!»

Во внешнем мире, недоступном для восприятия, падающей звездой неслось по небу Солнце, и скользило мимо время…

…1000 лет… 2000 лет… 3500 лет… 5500 лет… 7000 лет… 9000 лет… 10 000 лет… 11 000 лет.

На сей раз время казалось бесконечным даже в гиперсне. За долгую десятитысячелетнюю ночь, за сто веков ожидания, в сон погрузился даже компьютер, неустанно контролировавший работу двухсот суперфризеров, разбросанных по всему миру. За последнее тысячелетие начали выходить из строя его детали, один за другим закрывались бесчисленные сенсорные глаза, постепенно впадали в паралич нервы интегральных схем, термоядерный реактор почти прекратил выработку энергии, в результате чего несколько последних десятилетий морозильные камеры сохраняли абсолютный холод только благодаря изоляции. Затем температура стала повышаться, быстро достигнув опасного уровня, и жидкий гелий начал испаряться. Давление внутри камер гиперсна резко возросло, и казалось, что все скитальцы, совершившие путь длиной в 11 000 лет, вот-вот погибнут во взрыве, так и не узнав, что с ними произошло. Но затем последняя оставшаяся пара открытых глаз компьютера заметила время на атомных часах, и тиканье последней секунды вынудило его древнюю память послать слабый сигнал, включающий систему пробуждения. Импульс ядерного магнитного резонанса за долю секунды расплавил клеточную жидкость в телах капитана авангардной группы и сотни его подчиненных членов отделения от абсолютного нуля, а затем нагрел ее до нормальной температуры тела. Через день люди вышли из морозильной камеры. Еще через неделю они разбудили посла и всю миграционную комиссию.

Стоило тяжеленной двери холодильника чуть-чуть приоткрыться, как внутрь ворвался ветерок. Посол вдохнул наружный воздух; здесь пахло не так, как во время трех предыдущих