IT-республика – это сверхдержава в виртуальном мире. Ее население, уже перевалившее за восемьдесят миллионов человек и продолжающее быстро расти, состоит в основном из IT-специалистов, а сама страна обладает огромным силовым потенциалом в противостоянии реальному миру и предъявляет к нему агрессивные политические требования. Я не знаю, какое гражданство у Лю Вэя. Говорят, что глава IT-республики – обычный сотрудник какой-то IT-компании. И наоборот, уже не одного главу реальной нации разоблачили как обычного гражданина нации виртуальной.

Шеф делает всем строгое предупреждение: никому недопустимо иметь второе гражданство. Он спокойно позволяет Лю Вэю пройти в кабинет президента и на этом заканчивает собрание. Но мы не успели встать с мест, как Чжэн Лили, которая, как всегда, слушала, не сводя глаз с экрана своего компьютера, издает оглушительный вопль. Случилось что-то ужасное. Все кидаются смотреть новости.

Я, даже не дойдя до стола, тоже прерываю обычную работу компьютера и переключаю его на новостной канал. Диктор программы новостей в ступоре. Он объявляет, что Организация Объединенных Наций проголосовала против резолюции 3617, то есть отвергла запрос IT-республики о дипломатическом признании, который перед этим поддержал Совет Безопасности. В ответ IT-республика объявила войну реальному миру и полчаса назад начала атаку на мировые финансовые системы.

Я смотрю на Лю Вэя. Похоже, это его тоже удивило.

Картинка меняется на изображение большого города с высоты птичьего полета: улицы с высокими зданиями и транспортные пробки на них. Люди по одному выскакивают из машин, цепочками высыпают из зданий и обнимаются. То, что нам показывают, похоже на последствия сильного землетрясения. В кадре появляется большой супермаркет. Толпа наплывает, как прилив. Обезумев, люди хватают банки и пакеты с едой. Стеллажи трясутся, шатаются и падают, увлекая соседние, как песчаные отмели, разбитые приливной волной…

– Что происходит? – спрашиваю я в ужасе.

– Ты все еще не понял?! – кричит Чжэн Лили. – Больше нет ни богатых, ни бедных. Все остались без гроша. Теперь только воруй или помирай с голоду!!!

Конечно, я понимаю, но не смею поверить, что кошмар сделался реальностью. Монеты и бумажные деньги перестали циркулировать три года назад. Даже для покупки пачки сигарет в киоске на уличном тротуаре требуется устройство для считывания карт. Что такое богатство в наш тотально информационный век? В конечном счете, это не более чем цепочки импульсов и магнитных меток внутри компьютерной памяти. Что касается этого грандиозного офисного здания, то, если удалить электронные записи в соответствующих отделах, даже если компания имеет право собственности, никто того права не признает. Что такое деньги? Деньги ни хрена не стоят. Деньги – это всего лишь цепочка электромагнитных меток, даже мельче бактерий, и импульсов, которые могут бесследно исчезнуть в мгновение ока. Что касается IT-республики, то ее граждане – почти половина IT-работников в реальном мире. Так что технически стереть эти метки чрезвычайно просто.

Программисты, сетевые инженеры и администраторы баз данных из основного подразделения IT-республики. Они представляют собой новую инкарнацию промышленной армии XIX века в XXI веке с той лишь разницей, что физический труд с тех пор сменился умственным, который делается все изощреннее и сложнее. Они работают с кодом, расплывчатым, как густой туман, с невероятно сложным сетевым оборудованием и запутанным программным обеспечением. Подобно докерам двухсотлетней давности, они несут на своих спинах тяжелый груз. Они, как проститутки, спешат максимально использовать ночное время, чтобы вовремя выполнить свои задания.

Информационные технологии развиваются семимильными шагами. И у каждого, за исключением тех, кому посчастливилось подняться на руководящую должность, знания и навыки быстро устаревают. Свежеиспеченные айтишники сыплются из университетов, как голодные термиты. Стариков (они на самом деле вовсе не старые, в основном лет тридцати с небольшим) вытесняют на обочину, заменяют и бросают на произвол судьбы. Новичкам, однако, не стоит обольщаться насчет своего будущего. Подавляющее большинство из них не имеет никаких долгосрочных перспектив… Этот класс получил новое название: технологический пролетариат.

Не говорите, что мы ничем не владеем. Мы близки к тому, чтобы переформатировать мир! Интернационал в новой, извращенной, форме.

Мысль поражает меня, как молния. О нет. Мои деньги, те, что еще не принадлежат мне, но купят мне более двухсот лет жизни, – неужели их тоже уничтожат? Но разве результат не будет таким же, если все переформатируют? Мои деньги, мое генетическое продление, мои мечты… У меня темнеет перед глазами. Я мечусь по офису, как обезглавленная курица.

Чжэн Лили разражается диким хохотом, и я останавливаюсь. Она продолжает хохотать, скрючившись, упершись руками в колени, совсем рядом со мной.

– С Днем дурака! Первое апреля! – говорит рассудительный Лю Вэй, бросая взгляд на сетевой коммутатор в углу офиса.

Офисная сеть не подключена к внешнему миру. Ноутбук Чжэн Лили стоит рядом с коммутатором, выступая в качестве сервера. Ах ты сука! Должно быть, ей пришлось немало потрудиться, чтобы разыграть эту первоапрельскую шутку, прежде всего отыскать эпизоды из новостей и смонтировать их. Впрочем, сляпать эти кадры мог бы и любой из штатных специалистов, успешно прикидывающихся серьезными людьми, с помощью 3D-моделирования. Это не так уж трудно.

Вроде бы никому больше шутка Чжэн Лили не показалась чересчур дерзкой. Адрон снова смотрит на меня с тем же выражением, что и раньше: «Ой, да ладно! Если все сделать правильно, у них волосы дыбом встанут. Чего тут бояться?» Он указывает пальцем вверх, подразумевая высшее начальство.

Я покрываюсь холодным потом и снова задаюсь вопросом: неужели он и впрямь видит меня насквозь? Однако сильнее всего меня пугает не это.

Действительно ли переформатирование мира – просто безумный бред экстремистов IT-республики? Действительно ли то, что нам только что показали по телевизору, всего лишь первоапрельская шутка? Долго ли еще выдержит волосок, на котором висит меч?

И словно вспыхивает яркий свет, разгоняющий тьму. Мои сомнения исчезают. Я принимаю решение.

Я прошу Цзянь Цзянь встретиться со мной сегодня вечером. Когда я вижу ее на фоне моря городских уличных фонарей, мое ожесточенное сердце снова смягчается. Она кажется нежной, как пламя свечи, которое может погаснуть от малейшего дуновения ветерка. Нет, я не в состоянии причинить ей боль! Когда она подходит ближе и я вижу ее глаза, чаша весов в моем сердце уже полностью склонилась в другую сторону. Зачем мне вообще эти двести с лишним лет – без нее? И разве можно верить банальной фразе, что, дескать, время лечит все раны? Будущее вполне может оказаться просто двумя столетиями непрерывного страдания. Меня, в сущности, чрезвычайно эгоистичного человека, любовь возносит на поднебесные высоты.

Однако Цзянь Цзянь заговаривает первой. Неожиданно я слышу от нее именно то, что приготовился ей сказать, слово в слово:

– Знаешь, я давно